Погода мерзкая. Холодно и дождь. Теперь с месяц, не зная, что сказать, буду вспоминать погоду, ибо за этот промежуток она может ещё раз десять измениться. Кактусы пришлось накрыть клеёнкой и немного вместе с аквариумом подвинуть, чтобы капли не долетали. Решал Сканави, много однотипных задач по геометрии с применением тригонометрии, но всё довольно ценно. Часа в два пошёл на улицу, где с час и пребывал. Мерзко, зябко, ууу... Вечером смотрел книги на полке и заметил толстенный справочник по химии, который ещё в прошлом году Леньшин разрекламировал и уговорил купить, да не только меня, но и Кулакова. Справочник ни разу не понадобился, и теперь мы припоминаем его к случаю, угрожая Quepuenshin-у тем, что как-нибудь придём к нему и заставим оба экземпляра купить. Но сегодня я открыл справочник и нашёл повествование весьма занимательным. Прочитал страниц тридцать и получил знания: например, знаю, кто такой, скажем, Канниццаро, или Дюлонг и ПТИ, Знаю, кто впервые наблюдал радиоактивность (Бреккель) и кто открыл электрон (некий Дж.Дж. Томсон). таким образом, следует продолжить это крайне выгодное занятие.

В УПК чертёжница с ехидством с ухмылкой порассуждала о наших аттестатах и своём милосердии, после чего задала чертить некое подозрительное изделие, напоминавшее обыкновенный смеситель. Я чуть не взвыл: эту гадость мне дают каждое занятие! Но увидел явную практическую выгоду довольствоваться небезызвестным чертежом и с чувством превосходства над сией коварной змеёй (имеется ввиду, конечно, не ни в чём не повинный смеситель) промолчал. Quepuenshin настоятельно звал меня сегодня переписывать песню про евреев, я было согласился, но вечером опять ездил к врачу.

На истории тот же вредный Quepuenshin злостно и заразительно икал. Он икал с упоением, каждый раз оборачиваясь и подло смеясь, мы с Кулаковым в слезах от смеха обещали его побить, но икание продолжалось до звонка. На обратном пути из школы шёл с Говоровым, который также освобождён от Физ-ры. (регулярно с каждой физ-ры я ухожу). Говоров всю дорогу смаковал стих стихотворца Эмыча (открытие такого доморощенного таланта было для меня большой неожиданностью), где один из куплетов звучал примерно так: Солнце всходит из-за леса, На горе сидит индеец, А Кому какое дело, Может он Хрущёву брат (имеются варианты, например, последнюю строчку можно читать "он в натуре водолаз"...) Был на курсах, сегодня литература. Неплохо.

Перед Биологией эффектно поиграли в мячик и полюбовались имевшимися в аквариуме рыбами. Особенно очаровывали сомики: увеличенные водой, они казались чрезвычайно толстыми и большими, при этом шевелили глазами, усами и плавниками. На уроке биологичка ненадолго вышла; тут же достали из шкафа чучело хомяка или бурундука и стали им кидаться. Нужно было опять ехать к врачу (благо, в последний раз; на большее я не соглашусь), поэтому с пятого ушёл. На пятом должен быть классный час, а какого зада он необходим, сели по литературе у меня явный трояк?!. Перед отъездом в Гельмгольца торжественно внёс кактусы в комнату, уже выпал снег, t = -2° С, и вода в специально оставленной на улице банке замёрзла. Некоторые же горшки... примёрзли к аквариуму, и я их еле оторвал! Конечно, вот уже месяца полтора я ни одного кактуса на балконе не поливал - иначе на этом я бы с ними расстался - а просто натёк дождь, да и то в большом количестве. И удивительно, сколь кактусы себя хорошо чувствуют! Ведь вот же какие растения. При минусе двух, при отсутствии даже боковых стёкол в насквозь продуваемом местными ветрами аквариуме (это эксперимент) они ухитрились даже потолстеть, что особенно заметно на маленьких экземплярах: упругие, зелёные и гораздо более свежие, чем в комнате. Впрочем, разошёлся...

"какое небо синее, какое всё зеленое, ко-ко корококо!". Как поётся в одном мультфильме. Каникулы! Пусть пять дней, но всё-таки. В 8.5х был в школе и в ожидании факультатива по алгебре. Вскоре явились Кулаков, Витя и прочие, а также Александра Матвеевна, строили всякие сечения и решали задачи, поражавшие обилием глубоких мыслей, но в большинстве дешево решавшихся. С окончанием Кулаков и Кузнецов понеслись к выходу, т.к. собирались у Федота Писать разные популярности. Я же отправился домой, включил свои популярности и занялся разборкой балкона. Вечером ходил в МИРЭА, так как заодно с посещением занятий решил проверить целесообразность столь древнего способа передвижения на примере марша-броска Беляево-Юго-Западная. Эффектно: 45 минут туда и 45 минут обратно (в принципе, можно считать, что 40, т.к. в самой МИРЭА идти минут пять).

Американская общественность что-то не особенно реагирует на замыслы Пентагона, чьим именем диктаторы ежедневно пугают общественность советскую. Между тем, если послушать "Вражеский голос", можно объяснить и ракеты, и базы, и политику истребления террористов в Сальвадоре. И вещают такими серьёзными голосами, что и не усомнишься! Вот капиталисты! А американцы действительно погрустнели и ослабели: думают, дескать, (можно очень удачно процитировать одну песню) "Never happen Today". Ну и ладно. Вечером получал Passtporte. В насквозь прокуренной комнате отделения милиции, небезызвестного в связи с нестоль отдалёнными событиями, скучал толстый мужчина в форме. Увидев близкую развязку, он обрадовался, достал надлежащее и дал подписаться. Это был тяжёлый момент. На бланке я ляпнул кляксу, но в главном документе, накрябал довольно ничего. Сказав небольшое напутстиве, милиционер пожал мужественную и вспотевшую руку и распрощался. Решено было зайти в близкий "мебельный" и полюбоваться на стенку, в получении которой я что-то немного сомневаюсь. В магазине было много разного барахла: различные гарнитуры кошмарной стоимости и иностранных производств с частично содранной полировкой, разбитыми зеркалами и рваными обивками размещались на значительной площади. "Наша" стенка в некотором роде понравилась.

Как и надлежало в день 7 ноября, а тем более в день рождения Марии Склодовской-Кюри (как я вычитал в справочнике), сначала посмотрел парад, дешёвенький. Прочитали речь, провели курсантов и немного техники (в смысле: провезли) и приступили к каверзному опросу общественного мнения, его я уже не смотрел. Поделал кой-чего и в 14 с чем-то отправился в гости к бабушке. Там ели, я изучал журналы и телевизор: был презентован дореволюционным изданием "Евгения Онегина" без обложки и первых 25 страниц, что однако, ничуть не снижало его ценности. На обратном пути народу было видено мало, видимо, дебоши только разгорались.

Несмотря на холод и мокрый снег, поездка в лес осуществилась. Народу, естественно, никого - не все проспались, да и не все кончили - ведь это последний повод на ближайший месяц, даже по еврейскому календарю (21-28 декабря там намечается праздник некоего Ханука). Найдя несколько срубленных, а потому не гнилых берёз и наломав веток, я приступил к самому главному. Всё было осуществлено по плану, и даже береста подложена и запалена с наветренной стороны, но - огонь не горел... Пришлось с час держать зонт, в результате чего разгорелось и было использовано на подогревание сковороды большое пламя. Пирожки и куски кролика ( в такой обстановке следовало бы сказать "дичи") прошли как нельзя более аппетитно. По возвращении (за всё время в поле зрения попал лишь один человек!) делал обложку для "... Онегина", вышло довольно неплохо.

С утра не помню в какой раз читал "Таинственный остров" (на - днях случайно открыл его с середины и увлёкся). Затем с удивлением обнаружил, что со среды так и не открывал портфеля. Восполняя злостное упущение, собрал урок, подучил литературу и отправился гулять. Зашёл за Кулаковым. В квартире пахло давленными муравьями. Кулаков паял усилитель с шумоподавлением. В желании дополнить свой "Vefsigma" мощными колонками он напоминал героя рассказа "Шинель". Сначала он соорудил колонку из динамиков разгромленной радиолы (см. описание). Увидев, что его по всем пунктам не устраивает, Кулаков стал копить, параллельно паяя, чтобы не тратиться на усилитель. Теперь он постоянно ездит в центр и приценивается, желая при обрести колонку отдельно от системы, одну и качественную. Пока всё идет по Гоголю, а там, кто его знает.

В школе 11°. Из этого можно сделать соответствующие выводы. Зай-Санна холода не боялась, и задала подготовить работу по социалистическому реализму. QueРuenshin не пришёл! Заболел! Посессий! Сегодня я хотел впервые и торжественно пойти на Физ-зру, но из-за холода отказался от сего благого намерения. Теперь особо популярной сделалась формула (формула)*, и название этого вещества повторяют по любой причине и без причины. Себе в заслугу смею поставить то, что по женевской номенклатуре написал его формулу. Вечером в единственном числе ходил на математику, дешовка, всё по Сканави.

По истории огласили оценки за какие-то давние работы, я был рад. На ф-ве по физике решали задачи, а потом очень ценно опускали в мыльную воду проволочные каркасы куба и тетраэдра и удивлялись правильности закона о действии силы поверхностного натяжения. Дома же наступило самое страшное. Завтра эта работа. Я избрал роман "Журбины" и начал писать. Это был кошмар. С 16.хх до 21.хх я воплощал на бумаге сумбур, профанизм и дилетантство (мягко выражаясь), чем располагал по отношению к произведению кроме оригинала и многочисленной критики. Всё это вылилось в ужасный и поразительный дизайн, в котором чего ещё стоило разобраться.

Ночью снилось что-то не очень связное, но я не без основания предполагал, что это основные идейно-художественные принципы... Как только все расселись и начали писать, Зай-Санна пошла отбирать черновики. Я понял, что это всё. Неизвестно, что пришло мне в голову, но я подложил дизайн под листок якобы для мягкости и начал усиленно строчить, иногда глубокомысленно глядя в потолок. Уловка подействовало. Зай-Санна отобрала тетрадь по Литературе, который воспользовался Феклисов, но меня не тронула... Написал!!! Что-то будет... Как всегда, после преодоления препятствия неожиданно возникают другие, раньше отодвигаемый на второй план. Нужно готовить доклад насчёт дня космонавтики, данный мне НВП-ушником, провести в 8-а, учить стихи по Пушкину (всё билеты)... Но... написал!!! Эх, зад...

Это ещё ничего не значит! Вовсе ничего не значит! (первое, что захотелось написать) При чтении следует учесть, что хотя здесь дни и следуют один за другим, разность моментов написания составляет часто около недели, следовательно, впечатления, под которым написаны те или иные фразы, различны. Впрочем, философия. Философия полезна и приятна, но, как обычно говорят в таких случаях, злоупотреблять ей не следует. В школе приняли дежурство, теперь целую неделю являться без четверти восемь и делать вид серьёзный и злостный. Дома решил разобрать японский (сингапурский, но это одно и то же) калькулятор, у которого не кантачил выключатель. Несколько раз я приступал к нему с самыми твёрдыми намерениями, но никак не удавалось его открыть. Чувствовалось, что косоглазые, не видя необходимости в дальнейшем калькулятор разбирать, устроили корпус неоткрываемым. Разумеется, кого они мечтали обмануть, неизвестно. Во всяком случае, открыв штук шесть коварных пластмассовых замочков (являвшихся, в сущности, выступами крышки), я добрался до внутренности, обаятельных своей миниатюрностью. С известной долей интереса "посчитав" без кнопок при помощи проволоки, путём протирания соответствующих деталей спиртом добился вроде бы изменений в лучшую сторону. В общем, "да я, да я...", как любит выражаться Кулаков

С утра пошёл снег, отчего всё преобразилось и немалое удивление сопутствовало моему просыпанию. Было полезно ездить в лес, где, конечно, никого не было. От холода оказалось много сухих веток, костёр вышел классный: энергия горения органических соединений выделялось столь бурно, что сначала не удавалось снять крышку с разогретой сковороды, а при дальнейших попытках неожиданно отвалилась ручка оной, напряжённое равновесие удержания сковороды нарушилось, и мы чуть не остались без обеда. Однако всё кончилось хорошо, "и в довершенье чуда" в костёр была засунута предварительно вскрытая банка с китайским цыплёнком, а по начале аппетитного шипения, кипения и ароматного пузырения содержимое её было мной уписано с невыразимым смаком. Дома читал Онегина и собирался в мерзкое и злое УПК.

УПК в самом деле весьма неприятно. Носатая чертёжница в штанах и с подлой улыбкой восседала за своим столом. "Так, так!" - начала она - кто у нас сегодня будет дежурить? А? По введенному принципу дежурят опоздавшие и без сменки. Если же таковых не находится, она просто говорит: "Ты, ты и ты!", а в случае возражений подходит и начинает: "Кэк?! Разве вам нужны тройки в аттестате?..." Хочется встать и сказать ей такое... А в самом деле, ведь мне не нужна тройка в аттестате? Вот какая ситуация. Поэтому приходится лишь глубокомыслить, если можно так выразиться. В один из моментов мрачных размышлений на собственное несчастье зазвонил звонок в коридоре, я в злости выскочил на перемену и сломал его; хотел вообще оторвать, но вовремя одумался.

В 7.40 я присутствовал в школе, чуть ли не первый. В школе творится не поймешь что с часами: они ровно на пять минут отстают. Так, я вышел из дома без двадцати и пришёл без двадцати. Кроме того, естественно, и звонки запаздывают на 5 минут. После линейки разместился с Кулаковым в детской раздевалке и стали там сидеть. Сидели с четверть часа, пока не стали появляться дети, шумевшие и бесившиеся в течение четверти часа, пока не рассосались по кабинетам. Физик заболел. Это было ударом. Его заменила некая то ли "Грузия", то ли нос - не поймешь. Впрочем, как поётся в песне, "А гроссмейстер Петросян - мать армян, отец армян, евреи, евреи, кругом одни евреи...". На химии решали задачи по определению молекулярной формулы; Страхова поворачивалась к Даниловой и заводила обычные провакационные разговоры отом, кого любит Попичек (Попов) и кого Владичек (QuePuenshin), и кто из них кого побьёт. Бедный QuePuenshin рядом с Даниловой сидел насупившись и являл собой оскарблённую справедливость, я же только удивлялся. На факультативе по истории писали планы ответов, был, например, такой пункт: "Какими методами этот Блок вёл борьбу против партии"

Конечно, всё перепутал, ибо в подлой рассеянности ещё на прошлой неделе при проставлении числе в дневнике не учёл воскресенья, а так как этот дневник для усиления связи с действительностью пишу по школьному, то коварная муть попала и сюда. Итак, что пардон, то пардон: 13-е ноября с моём исполнении - суббота, а это пятница; 14 - воскресенье, а это суббота, 15 вообще-то во вторник, а... фу! 15 должно быть воскресенье, а 16 в принципе - понедельник. Значит, я не отразил то ли прошлой среды, то ли четверга, то ли пятницы - окончательно запутался... Кажется, пятницы. Смею заверить, в пятницу ничего особенного не произошло. Если уж на то пошло, по геометрии получил 5, Но это не важно. Итак, 17 - вторник. Ну и ну. Можно добавить кое-что о ехидстве вообще. Зай-Санна в пятницу оглашала оценки за работы. И что же?! На мой счёт она... Сомневается! Сказала подойти. Подошёл сразу после урока. говорит, на перемене вроде как-то не так. подошёл в субботу. Сказала во вторник. А во вторник мне ещё в 8 а доклад читать. договорился на среду. Ну уж если и завтра она будет тянуть... Тогда придётся ей всё высказать...

На этот раз завёл подозрительного цвета. Думаю, не повлияет. Невозможно было достать тетрадь: нигде нет, Хоть, вообще, разорвись! Ни в книжном, ни в "Школьнике", ни в культоварах (или "Досуге"), ни даже у чёрных! Чуть было всё так глупо не сорвалось. Наконец, мама где-то в центре оторвала. Я с радостью воспринял. Доклад мне вчера прочитать не удалось. Читал сегодня после второго. Зай-Санне всё-таки ответил. Главное, прервала и говорит: "Ладно, поставлю четыре, вроде принципы знаешь. А что из современного читаешь?" Ну знаете?! Это уж слишком! И так по Вторникам - история и МИРЭА, по средам физика, по четвергам математика и МИРЭА, по пятницам, простите, семинар политинформаторов и МИРЭА! А тут ещё современные авторы! Ну, на фиг (простите), думаю, справочник по химии 1980 года издания, его и назвал. Сошло. 19.11. QuePuenshin, являясь ответственным за дежурство и обременённый поэтому тяжкой обязанностью ходить и проверять посты. Не очень сознательно выполнял всю функцию. Он преспокойно скрывался в детской раздевалке и приятно проводил время с Кулаковым и со мной. На одной из перемен, когда QuePuenshin по обыкновению появился у нас и занялся списыванием геометрии, Зай-Санна его и застукала. Посессий лишь пробормотал "Я больше не буду" и попал под поток тяжких обвинений и отчитываний, после чего пулей понёсся по этажам. У портфеля QuePuenshinа, который он от страха забыл, была замечена и использована весьма интересная особенность: если на него нажать, то он с шипением сплющивался и неимоверно раздавался в ширину, приобретая неописуемо комические формы. "Смешно, да не до смеха", Зай-Санна задала назавтра сочинение. Явившись с важного ф-ва по алгебре, сразу засел. Писать было очень неудобно, т.к. не хватало слов, особенно глаголов, на воплощение в них обилия мыслей. Но написал...

Я подготовил "Ленин - вождь". Зай-Санна дала "Ленин - человек". Крах. Убийство. Катастрофа (как выражается Кулаков). Но - делать нечего. Кузнецова не было, поэтому сел с Кулаковым и начал писать. Как ни странно, дело двигалось довольно быстро. Но это - явный трояк. Кулаков списывал с билетов, которые причиняли ему большие неприятности. Там, наример, было написано, что впервые Горький с Лениным встретился в 1905 году, "а потом в 1896 и 1900". Оказывается, они продолжали встречаться до 1931 года, да и перестали потому, что Горький уехал отдыхать. Ленин назван "вождём и трибуном". Словом, посмеялись, сдали и разошлись. Разошлись после семинара политинформаторов. Вера Николаевна ещё не подозревает, что я не только ни разу не проводил политинформации, но даже не знаю, где её нужно проводить. После семинара Вера Николаевна попросила Кулакова, Романова и меня остаться. То, что она сообщила, было полной неожиданностью. Оказывается, недавно было общее собрание учителей (или в этом духе), и все единодушно признали нашего Романова самым ярым двоечником, оболтусом и пр.: с последующими разносами, чуть ли не отчислением и др. Романа нужно было спасать, пока не поздно. QuePuenshin уже был назначен заниматься с ним по химии, но ему не хватило терпения и он с радостью передал Романа мне. Физика в МИРЭА была дешевейшим.

Сегодня был выгодный день. После четырёх уроков дома собрался и с родителями поехал к дедушке, живущему теперь с Строгино и давно нас приглашавшему смотреть квартиру. Ехали на метро аж до Щукинской, там на автобусе и вскоре добрались. Квартира модная: два балкона, на одиннадцатом этаже и в кухне преспокойно стоит диван, Не то что у нас. Сначала я вышел на один балкон, плевал вниз, сколько мог, пока не замёрз; потом ели, смотрели TV, а в пять часов я снова пошёл на балкон... Он был завален снегом! И при плюсе! Эх, тут уж я насладился... С полчаса обстреливал сверху прохожих и машины (зрелище! ощущение!), извёл весь снег и отправился на другой балкон, где также имелось поле деятельности. Узнав, что есть ещё и мусоропровод, я бросился туда, (на одиннадцатом этаже!) и со смаком опорожнил помойное ведро, жалко не было бутылки. После этого пошли смотреть строящийся пребольшой детский сад, где дедушка работал сторожем: бился с ворами, нещадно уносившими доски и стёкла, и включал по ночам прожектор. Детский сад был возле дома, до него даже долетали снежки. И все с видом отъявленных взломщиков, отомкнув одну из потайных дверей, устремились внутрь. Там я ценно поносился, и собрался уже что-нибудь отвернуть, но тут дедушка сообщил, что имеется пианино) напомню, что мы были в здании одни!) Поднялись на второй этаж, подошли к нужной двери... она стояла рядом с проёмом. Пианино не было, и даже самое детальное обследование не дало результатов. "Унесли! - решили все и стали нагромождать факты. Я из интереса одел дверь на петли и особым способом подпёр её изнутри палкой, коих имелось количество - получилось со спонтом закрыто (выражение). В несколько удивлённом и удручённом виде спустились вниз и замкнули входную дверь (я всё-таки успел позаимствовать ручку от окна). Обежав вокруг здания следов не обнаружил и ещё больше удивился. По пути к остановке обсуждали "кражу со взломом", как было решено. Дома был в 8(20).00. На 21.15 имелся билет в кино на "Гранатовые острова" (по общему мнению, весьма ценный боевичок). В 20.45 вышел по направлению к Кулакову, где намечалась общая встреча - мероприятие было общественным. Не успел я дойти до подъезда Кулаковского дома, как навстречу мне устремились тёмные фигуры QuePuenshin-а, Вити, Кулакова, Илюши и Смирнова. Они издали крик и бросились вперёд со снежками; я ответил тем же, и вскоре мы шли к кино. Там спустились к игровым автоматам и стали наблюдать их работу, сами же денег тратить не стали. Кино в самом деле было модным, в частности, по национальному вопросу, что неоднократно вызывало общие понимающие смешки и афоризмы с покушениями на юмор с моей стороны. Из зала выкатились взбудораженные.. снег был липким! Это сделало в нас счастливую диверсию (как писал Лермонтов), Смирнов за неотложностью отправился домой, а Кулаков, QuePuenshin и я с одной стороны, и Витя с Илюшей, с другой, завязали ожесточённую мафиозскую перестрелку. Она проходила среди машин на их стоянке, как в лучших western-ах, заряды часто грохались об стекло и двери, это выглядело смачно, а хозяева благополучно не появлялись. Минут через двадцать потасовок и звучных выражений радости наконец разошлись. Эффектно.

Неожиданно потеплело, всё растаяло. Но не совсем, а наполовину; мокрая жижа пропитанного водой снега не то чтобы испортила, а немного понизила настроение чисто эстетической (скажем так) стороны. Сделав уроки и почитав справочник, решил пройтись (это было в 15 с чем-то). Осуществив сие намерение, часов в пять дома чего-то поел и засел за Лермонтова, заданного на курсах. Не так давно по пути с тех же курсов мы с Кулаковым устроили литературный спор: кого-же всё-таки застрелил Печорин в "Герое нашего времени"? Тогда, помнится, ничего толком решено не было. Сейчас же, прочитав финал, я понял, какими мы были Посессиями...

В УПК предстояло провернуть одно очень важное мероприятие, связанное с заданным на вторник внеклассным чтением. Необходимо было написать отзыв или по Шагенян, или по Казакевичу. Шагенян, как я уже отмечал, муть, а Казакевича летом прочитать не удалось (кажется, его и в списке не было, Лизавет-Санна задала этот вариант уже на одном из уроков). Казакевич был у Кулакова, его должен был взять QuePuenshin, а потом я. Разумеется, случайно увидев у Кулакова, я взял у него книгу - мало ли, QuePuenshin с ним разминётся, и всё сорвётся. Раздобыв книгу, я сразу стал её читать, и был немного удивлён, поскольку QuePuenshin не появлялся. И тут Роман подал ценную мысль: чертёжница в прошлый раз приглашала желающих на некий вечер, причём вместо занятий. И QuePuenshin согласился. Тут вообще наступила общая радость, т.к. Роман тоже стал рассчитывать на Казакевича. Я стал, как говорится, по-резкому читать про Ленина в Разливе, а Роман смотрел жадными глазами и нетерпеливо ёрзал. Меж тем чертёжница задала какую-то пакость, на этот раз эскиз плаката - стенда для оформления УПК, и куда-то ушла. Пришлось рисовать; в отместку за без толку потраченное время я взял со стола самой главной (то есть её) имевшиеся там фломастеры и выгодно ими покрасил получившееся изображение неких фантастических орбитальных станций и пр. Дочитать так и не удалось, нужно было ломать какие-то рейки и прикнопливать (довольно мерзкий в устах чертёжницы профессиональный термин) к ним муляжи, разрисовкой которых занимались остальные. Повесив мазню на стены (оформление к вечеру), позаимствовав реек, гвоздей и ещё кое-чего, отправился наконец домой, где до вечера писал отзыв.

Начали Блока. Чепуха. Заменяющая физика (по словам Романа, её зовут Бэлла Ивановна) не пришла, тут же была сделана "Колбаса" и начались бурные страсти. Носились, метали "колбасу", потом разбегались от счастливого её обладателя, ходившего со зверским лицом и выбиравшего в кого бы её запустить. Многочисленные погони, свалки в фикусах, возгласы различных смыслов и тональностей заняли все 45 минут и показалось, что звонок спешит. Однако он был прав. Вечером на курсах физика ждали с полчаса, он не явился; всё медленно поятнулись к выходу. Дойдя уже почти до выхода, неожиданно увидели физика, спешившего в противоположном направлении. Немного посовещавшись, мы с Кулаковым почувствовали уколы совести и пошли обратно. Занятие проходило при человеке 10 и градусах тоже что-то около этого. Дома на кухне ел, включил радио, а оттуда раздался истерический женский вопль: "Ты последний подлец!" и мужской, тоже истерический: "Как ты смеешь!" Юмор был очевиден.

На этой недел все должны отработать в "Диете" - таков был указ сверху. Лизавет-Санна и меня пыталась втянуть, но я сослался на справку. Делать чтоли нечего, таскать там всякие ящики, всё равно даже при желании много не съешь. Факультатив по истории продолжался до 17.0х. Завтра - работа по химии. поэтому после ф-ва мы с Романом нашли свободный кабинет, и я стал просвящать. Кратко пройдя курс химии по углеводам, я на примере нашего Романа убедился, как плохо ничего не знать.

К/З была вместо английского. Английского у нас меньше других предметов, и чаще других предметов по разным причинам не бывает. Расположившись в кабинете химии, заметили, что немного прохладно. Федоту и Тотоше (или просто То) поручили закрыть окно. Они полезли, долго орудовали палкой... и со звоном и грохотом разбили стекло. Повеяло. Каким-то образом удалось закрыть раму с оставшимся стеклом, и работа началась, Она оказалась не такой страшной, как предполагалось. В середине урока пресловутое окно с ещё большим треском открылась и осыпало близлежащие парты осколками. Никто не пострадал. Окно снова закрыли. Но на перемене между Биологией и Алгеброй был снова в самом деле кошмар. Из зубоврачебного кабинета пришли вызвавшиеся туда Кулаков с Кузнецовым и сообщили, что необходим и я. После Алгебры я пошёл, твердо решив не поддаваться на просьбы, угрозы и недоброкачественные пломбы. Удалось! Сказали, что нужно немного подремонтировать самый дальний сверху справа зуб, и отпустили. После меня пошли Илюша, Смирнов и Романов. Романов вскоре вернулся, просверленный в четырёх местах, а Илюша со Смирновым, опасаясь литературы, договорились задержаться. Лизавет-Санна, заметив их отсутствие, пошла на хитрость: объяснение перенесла на начало урока, а опрос - на конец. Но она просчиталась! Догадливые друзья не пришли вовсе. Поняв свою ошибку, Лизавет-Санна стала срочно опрашивать стих, зверствуя немилосердно. Вызвала Федота. Федот выучил. Он встал в позу и огласил: "Алекфандр Блок. Фытие". Он выглядел настолько комично, что все захохотали буквально до упаду. Наконец Федот воскликнул: " Ну, всё! Тифына!" и рассказал стих. Его оценили.

На физ-ре по программе занимались на турнике высотой 1,5 метра. Особо отличался Витя. Он никак не мог забраться наверх, и в своих попытках, да ещё в желтом Adidas-е был единогласно назван музыкальным эксцентриком. На брусьях QuePuenshin делал переворот, и в продолжение этого мы буквально усыхали. О литературе не говорю. Не буду описывать, но за сочинение мне поставили три! Нет слов! Даже QuePuenshin и Кулаков, списывавшие как никак с пятерочных сочинений, и те не получили большего... В МИРЭА занимались вместе с другой группой, т.е. 80 человек. Так себе.

Как обычно, было четыре урока. Дома без толку рылся в диване, рассматривал некие модные вырезки из газеты "Taibune de Geneve" и прочее. Далее делал уроки, а в 17 с чем-то (или 16) поехал в гости к бабушке, захватив также большой ящик макулатуры. Ящик был основательно набитым и прочно завязанным, это явилось поводом мысли эффектно спустить его по лестнице, что было осуществлено. У бабушки ел и занимался изучением книг в шкафу. Книги ценные и полезные, как-нибудь стоит их почитать.

Наконец, представился случай, и я занялся кактусами. Отрадным явилось то, что несмотря на то, что (...) после помещения их в комнату температура не опускалась ниже 7°-10°, а за истекшую неделю - и вовсе не ниже 12°С, несмотря на это не один кактус не пустился в рост. Хотя, по другой версии, это может быть связано с тем, что я их с конца сентября по сий момент поливал всего 2-3 раза, в подтверждение этого "кактус на ноге" (или AVSTROCYLINDROPUNTIA) стал немного сохнуть и сжиматься. Осмотр показал, что это происходит не из-за загнивания корней, а исключительно по причине недостатка воды. Следует, пожалуй, AVSTROCYLINDROPUNT-ю из аквариума перенести в тепло. Остальные кактусы выглядят приятно, даже лучше, чем всегда. Ещё, единственно, Rebvitia продолжает вваливаться с одной стороны на середине высоты. Однако при этом верхушка покрыта столь свежими обаятельными колючками (их я уже рекламировал), что я оставил её в холоде (сравнительном, конечно). Ещё вариант наслаждения: сеянцы. Столь зелёные! Столь большие! Столь... Их я грею и освещаю лампой, опрыскиваю и ежедневно наблюдаю. В общем, сколь...

В УПК не поехал! Всех обманул! А, главное, - чертёжницу. Как она узнает, что меня нет... Сначала побледнеет, потом пожелтеет и медленно начёт зеленеть, а ротовое отверстие с мелкими жёлтыми зубами станет расплываться в ехидную гримасу на половину лысом черепе... Я смакую. Побалдев немного с химическим справочником, достал из дивана трансформатор и решил устроить электролиз NaCl. В момент пребывания в Звенигороде и хождений по монастырю (см дневник № V), как я писал, мной была найдена поллитровая лампа, которую я, конечно, разбил, а содержимое, в том числе и несколько пластинок из пористого графита - взял. Теперь из них вышли неплохие электроды. Выведя провода на балкон и сотворив соответствующее, я начал реакцию, заодно избавившись от вредного двухатомного галогена. Через полчаса пузырение утихло и раствор приобрёл характерную тёмную окраску: растворилась часть угля. Профильтровав через промокашку и опустив индикатор (пропитанная фенолфталеином - или просто пургеном - бумага из дешёвенького химического набора), я убедился, что получилась щёлочь, причём NaOH - несомненно с примесью NaCl, но неважно. Налив её в фирменный пузырёк (из Р-нного института) спрятал - как-нибудь пригодится. На 18.15 имелись билеты на "Тегеран -43". Зашёл за Кулаковым и с компанией, присутствовавшие там, отправился по назначению. Билеты приобретались на классные деньги (собиравшиеся в начале года по 5 рублей с человека) и распространялись в субботу на НВП, я тоже ради интереса взял. Зал был полон, поэтому пришлось сесть на свой шестой ряд. перед фильмом на сцене трепались какие-то хмыри, работавшие в неких архивах, они превозносили друг друга и даже читали свои стихи. Далее включили "Юпитеры" и направили их в нас. Я взял у QuePuenshin-а книжку о баллистических ракетах, которую он предусмотрительно захватил, и со шпионским видом и вызывающе закрылся ей, параллельно читая. Нужно же чем-то отличаться от остальных, с надеждой лезших в кадр. Фильм был ценным, в течение его я съел два бутерброда и яблоко.