Вот я уже целый месяц тут описал, и причём чуть ли не на пол тетради. "Ничего себе!" - скажут некоторые (на самом деле, они, может быть, и ничего не скажут, но вообще-то...). Сегодня снова решено было устроить турпоход в лес. Леньшин по совершенно неизвестным и от этого таинственным обстоятельствам идти отказался. И чего он отказался, лыжу, что ли, сломать опять боится? Так мы совсем не туда поедем, там и гор-то нету! Поцессий... Погода весьма изумительная: солнце, снег блестит и даже нет ветра. В 11.00 я пришёл к школе, через некоторое время явился Кулаков, и мы, первым делом, пошли смотреть, где же мы вчера трахнули стекло. И, действительно, нашли: только оно такое маленькое, что нам даже совестно сделалось, что мы в него попали - немудрено, что оно вчера осталось нами незамеченным. Тут ещё пришла Дончук, и мы направились за Страховой, которая до сих пор не соизволила придти. Страхова, по коварному стечению обстоятельств (а также и всякого другого хлама), имела несчастье проживать в одном подъезде с Романовым и его убийственными афоризмами (типа: "если бы "стенки" инкрустировали слоновой костью, то они бы миллион стоили, и их никто бы покупать не стал"). Свистнули Романову, тот выказал свой лик, но сказал, что не пойдет. Наконец, когда все оказались в сборе, пошли к автобусу, и после 5-минутного ожидания в него сели. Давка оказалась большая, создаваемая, в основном, толстой нахальной кассиршей, которая со злостным умыслом и жутко толкаясь продвигалась туда и обратно по салону, чтобы продать билеты. Мы купили билеты до Коммунарки, но там выйти не удалось. Кассирша взвопила, что у нас билеты за 10 копеек, а мы поехали дальше. Но мы ей отпарировали, что пускай она попробует к нам добраться, и тогда поговорим. Она не рискнула, и на следующей остановке мы с треском вылетели из автобуса. И оказались... в чистом поле, где кроме двух-трёх сомнительных строений, ничего не было. Надели лыжи пошли через поле по глубочайшему снегу. Я начал рассказывать вчерашний детектив; оттого, что я забыл, как зовут всех действующих лиц, в результате чего один оказался "хмырём", другой "другим хмырём", а третий "хмырём в белом костюме", то детектив оказался ещё более занимательным. В конце поля, где начинался более или менее известный лес, мы обернулись и увидели ценное зрелище: поле пересекали четыре кривые и корявые лыжни. Стали идти по опушке леса, расположенной перпендикулярно шоссе. Хотели прорваться внутрь леса, чтобы идти параллельно шоссе и выйти к Коммунарке и там сесть на обратный автобус, но там была какая-то щащоба, снег по колено и вдобавок овраг. Наконец увидели лыжню и на неё свернули. Она вывела нам на другое поле, посредине которого торчали почему-то не снятые на зиму трубы ирригационной системы. Мы к ним подъехали и стали развинчивать. Набрав целый карман всяких винтов, шпинделей и прочего хлама, я проложил путь в лес и, облюбовав подходящее валявшееся дерево, снял лыжи. Дело в том, что у Кулакова были спички. Мы утрамбовали снег на небольшой площадке и стали таскать туда всякий хворост. Когда его набралась препорядочная куча (сложенная соответствующим образом), мы заложили бересту (единственный клочок бумаги, в который было завёрнуто мое яблоко, решили оставить про запас) и запалили. Скоро разгорелось и сразу морально потеплело: у меня в кармане был припасён бутерброд. Мы нанизали его на ветку и стали поджаривать... М-а... Перед тем я долго штурмовал одно толстое дерево с развилкой на высоте 3 метра (после 0,5 часовых попыток я всё-таки его одолел и влез), поэтому набросился на бутерброд с удвоенным аппетитом. Потом ещё жарили баранки и ели яблоки. Наконец одели лыжи, засыпали костёр снегом и направились в обратный путь. >>