В школу пошёл. Хотя у нас сегодня химия (химоза также нещадно требует справки, но гораздо более честно, чем подлая чертёжница), всё же я на это решился. Утром скинул всё со стола, вытер его влажной тряпкой, около полутора часов сеял песок, землю; толок уголь, колол припасённые кирпичи; затем всё это в надлежащих пропорциях и последовательности смешал, поместил в пластмассовую плошку, увлажнил; заранее включил для нагрева лампу, и... С трепетом вскрыл пакетик с семенами от Rebuti-U... И посадил, оставив штук сто на всякий случай... Затем собрал горнолыжное обмундирование и в возвышенном настроении подался на Лысую гору кататься на лыжах. Сразу своим аналитическим умом отверг бесполезную затею дождаться автобуса, и пошёл пешком (несмотря на столь разрекламированный аналитический ум, я всё же беспокойно оглядывался при подходе к очередной остановке). На Лысой горе и в окрестностях было штук десять разрушенных и полусожжённых местными цивилизованными каннибалами беседок, вокруг которых толклись бледные от городского образа жизни пенсионеры и валялось несколько мешков, оставленных разбредившимися по склону другими горнолыжниками. Пенсионеры как один реагировали на проявление максимальной здесь скорости 20 км/ч приглушёнными возгласами "Ох, ты!..", что действовало на нервы и в конце концов заставило меня удалиться ближе к лесу, и там кататься между деревьями (где я в прошлом (или позапрошлом) году врезался в сосну). Через два часа направился в обратный путь, съев припасённые два яблока. Вечером ходил гулять с Кулаковым. Сначала взял бельё в прачечной, затем давился за молоком. Отнеся всё ко мне домой (было семь поллитровых пакетов), пошли к зубоврачебной лечебнице, и, найдя возле неё бутылку из-под шампанского, водрузили на колонку от детской беседки и расстреляли обломками кирпичей, которых валялось целая гора от выдалбливания окон в толстенной стене. Разбив эту бутылку, пошли искать другую, и нашли, а заодно взяли и прожжёную пластмассовую пепельницу сомнительной формы. Всё это было также помещено на колонну и также разбито. Затем пошли на поиски следующей бутыли; бутыль найти не удалось, зато мы обнаружили... целый УНИТАЗ!!! Представьте: по тёмному пустырю, крадучись, движутся две тёмные фигуры, под мышкой у одной из которых белеется унитаз (это был, конечно, я) Его также разбили. Больше уже бить было нечего, поэтому мы вошли в пристройку зубоврачебной лечебницы (т.е. не пристройку, а помещение, заделываемое кирпичами) и стали там бродить. Я, от нечего делать взял валявшуюся на полу длинную и тонкую жердь, согнул её и поставил в таком состоянии, уперев в пол и потолок (рисунок)* Слегка нагнул её и отошёл... Вдруг... Эта жердь вдруг стала вращаться вокруг своей оси, грозя сместиться с центра тяжести (т.е. с оси упора в пол и потолок) и стрельнуть. Мы с Кулаковым в ужасе разбежались по углам... Наконец, жердь перестала вращаться и стрельнула в стену... Прикол и умора... Пошли на улицу, и с горя стали отламывать от детской беседки здоровенную балку. Нам удалось её расшатать, и она упала. Мы несколько раз её перекинули через "беседку" - стену, которая от неё осталась, затем бросили и пошли к чему-то маячившему около забора. Там оказался... диван!!! Мы на него бросились с воплями, с ходу отломали ножки... и вынуждены были весьма призадуматься: диван оказался таким качественным, видимо, дореволюционным, что разломать его было не так-то просто. Он представлял из себя раму из досок (рисунок)*, внутри которой находились мощные пружины. Пружины и рама были намертво скреплены какими-то проволоками и верёвками, опутывавшими весь диван снизу (снаружи он был покрыт тканью). Первые удары по дивану не увенчались успехом, поэтому сначала решили отодрать ткань, принятую сначала за мешковину (впоследствии на этой ткани был обнаружен рисунок). Но ткань оказалась настолько прочной, что мы только пыхтели, таща диван в разные стороны и упираясь в землю ногами, и были похожи на Воробьянинова и отца Федора, в своё время раздиравших на пустые ценный Гамбсовский стул... Нужно было что-нибудь тяжёлое, и тут мы вспомнили о балке, отломанной от беседки. Понеслись, притащили, назвали её ЧУШЦОМ и первым делом вышибли из дивана перекладину и разбили в щепки раму. Однако она продолжала держаться на верёвках и проволоках. Стали выкручивать эти проволоки, обрывать верёвки; действуя то чушцом, то рычагом, то руками, постепенно одолевали неприступность дивана. Кулаков с остервенением обрушивал чушец на жалобно скрипящие, но всё ещё держащиеся останки дивана, я устанавливал его в удобном положении и тянул пружины... Наконец... последняя доска... последняя проволока... Мы с гиком дёрнули "диван" (пружины и палку), что-то хрустнуло и мы попадали в снег... Но это была победа!!! Это был наш Тулон!!! >>