В школе услышал ценный рассказ о вчерашней поездке... В 15.00 все трое сели в метро и вскоре высадились. Купили цветы, и хотели отправить Романова с ними домой, но тот не соглашался. Ходили по разным магазинам, ГУМам, ЦУМам и др., но нигде ничего подходящего не было. Видели только громадную лягушку в джинсах, ядовитого зелёного цвета, с жёлтыми пятками и гигантской сдвинутой набок челюстью, что стоило 25 рублей, но не её же покупать?! Романов между тем начал зудеть: зачем его взяли, зачем он должен тащить эти цветы, и тому подобное. Затем в каком-то закоулке купили за сорок копеек по шведскому мороженому, оказавшемуся дешовкой. Наконец, купили Верблюдов и зайцев на колёсиках, рассовали их в два большие мешка и пошли к метро. Романов уже выл не на шутку и грозил окончательно рассвирепеть от своей дурости. В вагоне он начал делать Леньшину сливки (хватать за нос), а потом стал полным голосом петь "В лесу родилась ёлочка..."Кулаков со стыда сбежал в соседний вагон, а Леньшин остался с мешками, ревущим Романовым и оглядывающимися пассажирами... ...В школе поздравили Александру Матвеевну, историчку и химозу, а перед литературой послали Леньшина домой за мешками, а сами закрыли дверь на швабру и стали готовиться: надувать шары и раскладывать открытки, которые мне поручили дома писать. Вдруг раздался грохот в дверь, мы вытащили швабру, и влетел Леньшин с мешками, разгорячённый, как дед Мороз. Всё разложили, сняли швабру окончательно, всех впустили, поздравили, а затем весь урок играли в предложенную Дончук игру. После Литературы обещали сбор, посвященный этому 8 марта. Все построились в актовом зале, произнесли речи, подарили учителям цветы и торты. После этого нас отпустили. Мы поиграли мячиком и разошлись. Ходил в поликлинику получать справку для дома отдыха (того же Чайковского). Через полтора часа освободился и был дома. Поехали в гости к бабушке, взяли торт, а я на всякий случай - книгу. ждали автобуса, набралось много народа, все стояли впритык друг к другу по самой кромке тротуара, а проходящие машины поливали их из всех луж. Никто не отходил от брызг, так как боялись потерять своё место, однако смотрели на приближающуюся машину с большим страхом, чем князь Андрей на вертевшуюся перед ним гранату, что было столь живо описано в "Войне и мире" Л.Н. Толстого. Наконец автобус подошёл, набитый, как теплушка. Мама села, а нам с папой не удалось. Ждали следующего, но тут уж не опростоволосились: так полезли, аж что-то у кого-то затрещали. Намертво уцепившись за всё возможное, благополучно вышли, пересели и оказались у "Дома мебели". Решили посмотреть что же там есть. Громадный зал был наполнен стульями, креслами и диванами в стиле "A la Hambs", везде толклись какие-то хмыри, хмыкали, щупали и приценивались. Продукция была самая разнообразная: от гробообразных шкафов бежевого цвета до стульев, обтекаемой формы и габаритами 80*80 сантиметров (я, признаться, таки не понял, что это было кресла или диваны...). В гостях страшно объелись (по крайней мере, я) и, просидев до 20.00, двинулись в обратный путь. Везде бродили весёлые товарищи, напившиеся по случаю. В автобусе также была тёплая компания, одни лишь приткнувшиеся в угол нигретосы хранили молчание. Попытались взять билеты из аппарата, но даже при помощи оживившихся пассажиров и даже нигретосов получили какие-то три обмызганные клочка. У Лумумбы пересели, точнее, вышли и ждали минут сорок. В следующем автобусе было много народа, хотя нельзя было даже повернуться, но никто не терял присутствия духа. На каждой остановке в салон лезли и лезли всё новые граждане и что-то в не совсем связной форме бормотали. Некоторые не могли сразу одолеть ступеньки, спотыкались и сползали обратно, но тут же брали небольшой разбег и с треском влетали в уже закрывающиеся двери. Одна дверь почему-то не закрывалась, и после каждой остановки это производилось усилиями пассажиров. В углу опять же стоял нигретос и с грустью думал о своей жаркой Африке, где, видимо, транспорт устроен гораздо лучше... >>