Вчера я затронул мировые проблемы... Способ их отражения не стоит воспринимать иначе, как рассуждение. Но (скажу ещё раз в рифму) будет продолжение! Пятница, как известно, завтра. Сегодня, как известно, четверг. Однако, в 9.00 выяснилось, что профессор (Лев Абрамович ....сон), высочайше соизволив, примет сегодня. Зад! в 10.00 я был возле его кабинета. Профессор появился через полчаса. "Кэ-эк? Вы ишо не рррасширррили?!" - начал он. Засуетилась некая врач и закапала, зад... (несмотря ни на что, буду выражаться в пределах приличия). Через 15 минут я вошёл в кабинет. Профессор скромностью не отличался. Стены были ы гравюрах, на столе стояли здоровенная пепельница "Havana club", поллитровая музейная зажигалка, фирменный аппарат со скрепками, куча записных книжек и тому подобное. На шкафу помещались штук десять деревянных мумиёв, приличных и специфических, какие-то сувениры, флажки, шеренги ненаших пузырьков и банок; внутри шкафа валялись увесистые тома ценных изданий. Профессор сел в кресло на колёсиках и стал наблюдать, какое произвёл на меня впечатление. Я виду не подал, что меня что-то тронуло, и многозначительно почесал кончик носа. Профессор с чувством сказал: "Кхе-Кхе!" и принялся изучать мой правый глаз. "У него всё в порядке!" - немало удивился он. Ему мягко намекнули, что глаз-то, собственно, левый. "О, да, м-да!" - Лев Абрамович попытался дать понять, что всё идет по плану. Он включил висевший на стене иностранный большой прибор. Он упёрся носом мне в щеку и смрадно задышал. От него пахло сигаретами и одеколоном. "О-очень даже, может быть, фсто ожог!" - показал он свою уникальную догадливость. Это было его самым умным замечанием за всю беседу... В 13.30, после некоей процедуры по фотографированию глазного дня, я выехал домой. Дешовка. >>