На семинаре по истории жестоко критиковали нашу систему, вскрывали обильные недостатки, вспоминали Сталина и Хрущёва, обильно дискутировали по скользким вопросам, демонстрируя глубокую осведомлённость и гораздо большую политическую догадливость, чем та, которую воспитывают на всяких политинформациях, разоблачениях врагов и других проявлениях заботы о повышении умственного уровня трудящихся. То есть я не хочу сказать, что эта работа ведётся плохо, даже напротив, но она затрагивает некоторое, а остальное - подразумевается.

Сегодня впервые злостно прогулял. Точнее, ещё как-то мы вместе с Виталиком Матвеевым, нашим комсоргом, из-за обилия поручений решили опоздать на физкультуру, и опоздали. Подошли к физвоспитательнице, объяснили, что и как, и она нас отпустила. А сегодня я намеренно не пошёл на первые две лекции. Явившись на третью, я вспомнил, что ранее забыл: по субботам у нас нет первой пары и, следовательно я мог бы ещё на два часа задержаться дома. И, как назло, второй лекции также не было, и я пришёл как раз к самому началу занятий. А хотел чётко две лекции прогулять! Встретил Виталика, возвращавшегося с комсомольской конференции. Он торжественно подарил мне вручённую там брошюрку "Задачи союзов молодёжи", сделав на ней дарственную надпись. Микаэл (которого все зовут Mikle), Илья Ференец, Андрей Маркачёв и Юлик, друг из АС, обсуждали поездку на какую-то дискотеку, которая, хоть и начиналась в 18.00, но, несомненно, требовала немедленного ухода из института, несмотря ни на какие лекции. Все собирались "сбегать": чтож, я не стал тратить времени на раздумья и скоро был дома. Перепишу потом у кого-нибудь. Проявлял плёнки похода. С одной всё было в порядке, а при заправке второй в злополучный бачок последний сломался. Я сидел в кромешной темноте и соображал, что же делать. Можно было вложить плёнку обратно в катушку (или кассету, как там), но я непредусмотрительно зарядил её новой плёнкой. Пришлось размотать плёнку, затем скомкать её и засунуть в бачок, который при том еле закрылся. Но в крышке имелась дырка, которая могла всё испортить. Пришлось зажимать её пальцем. Проявитель, несмотря на всю безнадёжность мероприятия, был залит, и потекли долгие 8 минут. Через это время, опять же в темноте, вывалил плёнку в раковину и промыл её. потом ещё 20 минут закрепителя. С ума сойти. Однако, плёнка получилась!

Ходил с мамой в лес, где помимо обычных спортсменов и пенсионеров наблюдал некое животное, которое я сперва принял за мышь и даже достал носовой платок, чтобы им её схватить и изучить. Однако "мышь" с такой скоростью понеслась через кусты, что сколько я не гонялся за ней, нанося урон попадавшемуся растительному царству, догнать, а тем более поймать её не удалось. Очевидно, какой-нибудь хорёк или ласка. Дома реставрировал ценнейшую книгу о Тайпинском движении в Китае, полезную не только содержанием, но и предисловием, типичным для других известных мне книг 1952 года. Неоднократно упоминались "Вождь китайского народа Мао Цзе-Дун" и "гениальные труды товарища Сталина", многочисленные цитаты из которых потрясали жизненной правдой. Из самого текста выступления можно выделить такие популярные фразы: "Разбойничий американский империализм", или "американские империалисты и их английские и другие пособники с тупоумием, свойственным умирающему класу, не желают понять..." Всё это довольно познавательно.

Настолько похолодало, что на физкультуру пришлось взять тёплый шерстяной костюм. Костюм не вмещался в сумку из искусственной кожи, которую я беру в институт, а если и вмещался, то она принимала почти шарообразную форму. Из этих соображений я достал практичнейший "Crocodile", побывавший в ремонте приобрётший необычайно представительный вид после натирания его гуталином. На остановке толпилось человек тридцать и шумело - очевидно, давно не было автобуса. Обычно я опасаюсь подобных ситуаций, так как у сумки крайне непрочного создания - легко могли оторвать ручку - длинную полосу через плечо -, карман или что ещё. На ней даже появились боевые царапины, произведённые ногтями тех, кто из-за чисто физических свойств автобуса (например, объёма) вынужден был остаться на остановке. Теперь же у меня в руках был испытанный, прочный, слегка поскрипывающий портфель! Едва подошёл автобус, как все ринулись в открывшиеся двери, недавая никому выйти. Я усмехнулся старательному пыхтению пробирающихся в салон граждан, поднял портфель наперевес... Кое-кому и в этот раз пришлось оказаться по ту сторону если не закрытых дверей, которые не мог закрыть никакой поршневой механизм, то непреступной стеной висящих в последнем усилии пассажиров.

Подобная обстановка и в столовой: тот же кросс по этажам, по гулкому подземного переходу, толчея в очереди, овладевание подносом и принадлежностями для питания, наконец, блюда, кассирша, вечно пытающаяся обсчитать (к слову отметить)... Захват свободного места и прочувствованное, сосредоточенное употребление первого, второго и третьего; иногда ещё - салата, когда есть - булки или пирожного. Ждать и мешкать некогда - можно опоздать на лекцию - и иногда случается, что уже поев и вытерев рот салфеткой, одной и, пожалуй, единственной разновидностью местного сервиса, неожиданно обнаруживаешь приставшим к внутренней стороне щеки значительный кусок лаврового листа, и извлекаешь его оттуда весьма двусмысленно.

Физкультурница искалечила нашего Олега Степанова. Она подошла к нему и сказала, что он делает упражнение с недостаточным прогибом. Мало того, она стала помогать ему прогибаться. Немедленно последовал хруст и бедный Олег упал на искусственное покрытие стадиона... Чего только не случится на этой физ-ре. Пострадавшего довели до автобуса; а там и до метро. Наверняка угрожает больница, а я как вспомню о своих двух... больницах, имеется ввиду... Врагу не пожелаешь. Да, кстати, сегодня четвёртая годовщина дневника. Не знаю, как это отметить, да и стоит ли вообще отмечать. Единственно, если верить счётной машинке фирмы SHARP, сейчас я описываю ровно 1460-й день, считая с 1.10.78. Я совсем запутался в високосных годах, до благо несколько досадных казусов, но, в общем случае, 365*4 - средняя величина, характеризующая мою деятельность. Ещё несколько статических данных. Средняя плотность всех дневников вместе взятых - 29,7 строк в день. Средняя плотность для первых трёх дневников - 19,6 строк в день, а для первых двух - 10,2. Средняя плотность записи во всех тетрадях вплоть до сегодняшнего дня (тетради - т.е. не включая первые три дневника) - 42.7 пропорции заметны. По приблизительным подсчётам букв с 6.10.78 написано 16.149.33,3 (сюда не входят буквы, написанные на этой странице, т.к. когда я всё это считал, на ней ещё не было ничего написано). При средней скорости 100 букв в минуту на дневники ушло бы (потрясающе!) 181,59 суток. Но на самом деле я тратил на день 15-20 минут (включая и обдумывание). В сумме это примерно 17,2 суток. Вот оно - несовершенство расчётов. Выходит дело, что я, обдумывая, пишу быстрее, чем просто переписывая откуда-нибудь. Да и 15-20 минут - что-то многовато. Удобнее, конечно, вычислять в единицах длины - без приложений. Стопка имеет в высоту 14 сантиметров. А приложений накопилось тоже немало. Расхождения же расчётов, возможно, протекают от того, что туманно называют творческим вдохновением.

Договорившись с Леньшиным, Витей, Федей, Романовым, Дончук, Гринченко и Павлушиной (первоначально и с Филиповой, но она не смогла), поехали в лес - в Коммунарку. Я захватил куб, Витя - приёмник, Владислав - топор, и все - большие количества еды, так что поход намечался быть особенно захватывающим. По дороге до места на полях корчевали кормовые турнепсы - или свёклы, в лесу рвали орехи. Развели костёр и сразу начали есть. Впоследствие оказалось, что ели в основном то, то принесли Дончук, Гринченко, Павлушина; только дома я нашёл в рюкзаке полбатона неиспользованной колбасы и подобное... Затем - фотографировались, играли " в слона", ловили, но не поймали мышь... Как всегда рубили дерево, которое в падении зацепилось за другие, и пришлось изрядно повозиться, прежде чем оно окончательно рухнуло... Дома проявил одну плёнку - непередаваемо! - и пошёл в гости к Павлушиной, у которой уже собрались все. Часа два послушали PuPo и "el Pasador", потом гурьбой двинули на улицу. Все поехали на лифте, а мы с Романовым не поместились и спустились пешком. Вышли на улицу, ждём - а остальных всё нет. Не иначе, застряли. И точно висят между третьим и четвёртым этажом, шумят на весь подъезд и вызывают диспетчера. Мы с Романовым стали их морально поддерживать, попробовали было открыть дверь, но лишь отломали ручку. Принесли от Павлушиной отвёртку начали было развинчивать лифт по частям, как Федя наконец нажал один ролик и открыл дверь изнутри. Внизу у входа снова вызвали диспетчера и пожелали ему спокойной ночи. Он, разумеется, и не собирался приходить. Не знаю, каковы ощущения тех, кто находился внутри, но мне лично всё очень понравилось, главное же - что никто не пострадал.

Всего я нащёлкал вчера три плёнки; вчера проявил одну до ухода в гости, а придя оттуда и находясь под впечатлением многочисленных эффектов, решил разделаться ещё с одной. И - о злость! - испортил самую ценную. Видно, налил очень горячий проявитель, так как вся эмульсия почему-то в нём растворилась и образовалась тёмная жидкость, а от плёнки осталась одна пластмасса. Сегодня с чрезвычайными предосторожностями оформил третью - получилось. Теперь только увеличитель и красный фонарь - плёнок скопилось порядочно.

По субботам не очень удачное расписание: первой пары нет, а потом три есть. Но, конечно, в честь субботы и не такое можно претерпеть. Особенно из-за особо полезного предмета - введения в специальность. Ведь это, по сути дела, единственная возможность знакомства в натуре с тем, с чем, не говоря громких фраз, придётся работать довольно продолжительное время, если не вообще. Надеюсь, что вообще. Так вот, а это введение было только один раз, да и то когда я прогулял все занятия. И вот сегодня торжественный момент, казалось, настал. Но, как можно догадаться, и на этот раз сказались происки врагов. Введения не было. Большинство присутствующих в знак протеста, и чтобы не преодолевать лишний раз всякие переходы, лестницы и коридоры, покинуло здание института через окно.

Воскресенье омрачилось переносом на него занятий с пятницы. Предстоит 8-дневная рабочая неделя. С грустью я поехал в институт, где первой, вдобавок, ожидалась злопаскудная инженерная графика. Такая, конечно, не сорвётся, как введение. И точно, пришлось два часа бороться с одолевавшим сном и со страшными поверхностями второго порядка, присутствовавших на доске в неограниченном количестве. Семинар по истории вёл не некто Быков, как обычно, а тот самый Анархист по фамилии Кушнир. Если бы Кушнер, то это ещё можно было понять, но Кушнир... Впрочем, он особенно неплохо рассказывал об оппортунистах и меньшевиках, говоря, что последние - тоже люди, и их надо понимать и жалеть за ошибки идеологического характера. Чтож, пожалели Мартова, Рыкова и других. После семинара пошли наконец в первый отдел к товарищу Никитенко, который по разным прогнозам и опыту других групп, должен был мучать нас часов до восьми, уличая во всем возможным поводам: почему непричёсаны, почему без комсомольских значков и почему шнурки, как говорится, не глажены. Но - сорвалось! Оттянули удовольствие ещё недели на две. Вечером по радио слышал анонс одного дешовенького ура-патриотического фильма, в котором прорвалась такая фраза: "действие происходит на широких российских просторах, где идёт всенародная битва за хлеб, мясо и молоко".

По высшей алгебре осуществляли давно обещанную работу, проведённую самим Богаевским. Богаевский, хитро улыбаясь, раздал карточки с заданиями и разрешил пользоваться тетрадями лекций и семинара. Что тут началось... Впрочем, расчёт был верным: кто ничего не понял - тот и так ничего не понял, а кто понял - тот понял и, соответственно написал. Я... О, пардон. Пардон - Пардон. Я всё перепутал. Абсолютно всё. Я сейчас отстаю в написании на 17 дней. Кошмар. На самом деле работа происходила 16.10.82. Но это, разумеется, не имеет ни для кого никакого значения и ничего абсолютно не меняет. Работу я написал.

Снова - первым занятием графика. На этот раз - не два, а четыре часа. Два часа ломать голову над душераздирающими поверхностями, а ещё два - чертить, чертить на ватмане, что вообще морально разлагает. Вспоминаю тётю Пиню. Хе... Она, говорят, летом подрабатывает в экскурсионном бюро. Но как вспомню черчение... Может быть это предрассудок, но одно это слово напоминает что-то такое, такое... Впрочем, не на меня одного графика произвела такое впечатление: на последовавшей затем лекции Богаевского один переволновавшийся товарищ скрупулёзно вычерчивал бутылку, пересекающуюся со стаканом.

Лабораторная по химии вообще довольно интересна: три часа её делаешь, консультируясь у кого угодно, нещадно подгоняя результаты и списывая с лекций выводы. Затем всё это, не глядя, подписывают и дают лист с заданиями по соответствующей теме - это защита работы. Опять достаёшь (непонятно)*, извлекшись из них формулы и определения, решаешь задачи и идёшь собственно защищать. Пока преподаватель просматривает задачи, остаётся лишь усиленно кивать и поддакивать. Потом отвечаешь на пару вопросов (для чего достаточно хоть немного представлять о чём идёт речь). И ставят зачёт. Вдобавок меня почему-то сочли крупным специалистом в области химии, задачи дают из специального задачника, а если я их не решу, говорят, чем воспользоваться, типа: "Тут (знак)* и формула Нериста" , или: "Ле Шателье!" отчего поневоле всё получается. Собираются послать на какую-то олимпиаду, я всячески заминаю это дело, и вообще, надо быть поосторожнее.

Илья принёс чёрный длинный "хиповый" парик, надел его и ходил по институту. Все встречные "выпадали в осадок", как выражается Кулаков, и долго оглядывались. Ещё большее впечатление было, когда Илья в парике ворвался в аудиторию со зверским лицом, забрался на последний ряд и сидел там с ковбойски - индейским видом. На английском по программе дословно переводим предложения, от чего получалось "Замерзаючи, вода превращается в лёд" и подобное. В 17.30 атаковал автобус и втиснулся в него. На одной из ламп салона было написано: "Держитесь", что воспринималось пассажирами в виде: "Ну, держитесь!", поэтому они не только держались за поручни и друг за друга, но и подозрительно оглядывались в сторону водителя. Меры оказались излишними: во-первых, автобус тащился необычайно долго и медленно, а во-вторых, падать всё равно было некуда.

По комсомольской линии докучают со всякими глупыми анкетами, социалистическими обязательствами и комплексными планами, которые нужно непрестанно собирать; политинформациями, которые нужно проводить с целью подъёма политического уровня. А политический уровень известный: всё критикуют и в перерывах рассказывают характерные анекдоты с причмокиванием. Какая уж тут агитация, когда думаешь, чтобы не расхохотаться посреди лекции над особо запомнившимся моментом, да ещё на истории КПСС!

Была пресловутая работа, о которой я уже распространялся 11.10.82 (сейчас строчил конспекты по истории, так что за почерк не ручаюсь). Я пять номеров выполнил по дешовке, шестой отставил на конец (там предлагалось нарисовать поверхность типа двуполостного эллипсоида, или гиперболоида, или в этом духе), а над седьмым засел. Увяз в элементарнейших рассуждениях, типа, когда управление прямой не имеет решений. Смешно! Как и советовал Федя, ранее уже писавший эту работу, я стал делать её прямо на чистовике, а иначе бы не успел. Развёл мазню, всё перечеркал, пункты ответа обвёл в кружочки, чтобы хоть что-нибудь можно было разобрать. Поверхность еле успел списать со справочника, слегка изменив приведённый там пример согласно со своим уравнением. Что, интересно, за всё это мне поставят...

Да, еще: вчера вечером под руководством John-a Lenon-a (как прозвали Александра Эсаулова), знавшего адрес, ездили в составе человек десяти навещать Олега в больнице. По дороге купили безвинно пострадавшему фиников и совершили посещение по всем правилам. Больница, как обычно: ничего не лечат, изредка какие-то процедуры, да по вечерам разносят в чайниках кефир. Вот и всё "удовольствие". Сегодня по призыву и обязанности собрались у института, оттуда дошли до метро и чуть дальше, получили инструменты и инструкцию сгребать листья, ценное органическое сырье. Так оно гниёт само по себе, а мы должны были способствовать тому, чтобы оно сгнило на свалках, не омрачая взора москвичей и гостей столицы. В общем, трудились, боролись с частниками, проезжавшими мимо и мешавшими неописуемо. Самое главное, я взял фотоаппарат.

Едва я подошёл к остановке, как появился автобус. Толпа загудела и заколыхалась, один её вид показывал, что предстоит борьба без всяких ограничений относительно средств. На этот раз у меня была сумка, а не портфель, что почти уравнивало мои шансы с шансами других пассажиров... точнее, желающих стать ими. Протиснулся, оттеснил, пхнул, наступил на ногу, схватился за поручень... Проник. Народу, видимо, набилось гораздо больше, чем мог вместить автобус, он просел, бился днищем об асфальт, а сломанной дверью задевал за бордюр тротуара. Долго так продолжаться не могло, и через полторы остановки мотор заглох. Наступила гнетущая тишина. Водитель, не открывая дверей (по крайней мере, они не открылись), вылез из кабины и принялся чинить. Все всполошились, так как очень спешили, а в ста метрах имелись ещё одна остановка, и ещё одна толпа. Я находился возле сломанной двери и выбрался наружу. Вслед за мной начали просачиваться другие, но такими же темпами автобус не освободился бы и за полчаса. Возможно, только это меня и спасло: если бы те, кто был в автобусе, присоединились к тем, кто стоял на остановке, ничего было и мечтать о прибытии в институт к первой паре. Так или иначе, подошли три "полупустых" автобуса: в них ещё можно было пробиться к выходу. Первый атаковали такие дяди, что я сразу вплотную занялся вторым. Снова применение обрисованной тактики и - удача!

Кажется, началась зима. За ночь насыпало снега, разносимого теперь холодным ветром, ото всех пахнет нафталином и гардеробной затхлостью. Пробегают иногда замерзающие товарищи в плащах и кепках, но их меньшинство. Чувствуется, пора извлекать из-под кровати горные лыжи, а с полатей - ботинки и, в общем приступать. В институте после всех занятий посетил концерт джазовой музыки, проводивший там же в одной из аудиторий институтским ансамблем "Феникс". Кроме большого числа колонок с огромнейшими среднечастотными динамиками, невыразительных барабанов, по которым, впрочем, неплохо колотили, и представленного конферансье мне мало что запомнилось, и после нескольких вещей я ушёл. Похоже, что играли довольно приятное, но всё-таки лучше слушать джаз дома в наушниках.

Делали последнюю лабораторную по физике. Как обычно, произведя уйму бестолковых измерений и запутанных вычислений, составив ряд туманных таблиц и ещё более сомнительных выводов, построив, наконец, график прямой, больше похожей на гиперболу. Я пошёл сдавать. Я тут же был уличён в ошибках, оправдываться и жарко спорить уже не было сил. И, как обычно, засчитали. Всё это я сделал вместе с Игорем (вернее, он делал со мной), но он по крайней мере что-то понял, а я нет. Зато теперь по средам через неделю гуляем.

Столы в аудиториях испещрены всевозможными рисунками и надписями типа "The Beattles - is the best group in the world", или " Я у - МИРЭА-ю от МИРЭА-зма". Я также вношу посильный вклад в основном в области надписей, но однажды нарисовал мужика с "дипломатом" и подписал Soviet Georgian. В общем-то это соответствовало действительности. Как агрессивно зима вступила в свои права, так же позорно теперь она сменяется мокрой оттепелью. В этом, несомненно, имелся глубокий смысл, и мы вечером с Витей, Леньшиным и Кулаковым классически играли в снежки. Эта детская игра в нашем исполнении превратилась в настоящую конфронтацию миров.

Лучший способ прогуливать занятия и мероприятия - присутствие на профсоюзной конференции. Такая возможность выдалась сегодня вместо базы. У входа в А-13, где обычно протекают подобные дела, я получил маленькую бумажку с фамилией, - громко названную мандатом, и занял своё место на задних рядах. Пока выступали ораторы все в зале переговаривались, читали, играли в морской бой и очень неплохо проводили время. В перерыве весьма интересным способом голосовали за членов какого-то президиума или комитета: подходили к большой куче листков с фамилиями, по шести на каждом, и все листки одинаковые, брали, сколько хотели, и опускали в деревянный ящичек. Когда поток желающих прекратился, из ящичка всё высыпали обратно в кучу и постановили: единогласно. Разумеется, это был самый рациональный и выгодный подход.

Введение наконец состоялось, на нём интересно повествовали о саморегулирующихся системах в живой и неживой природе. Так, оказалось, что если должным образом слить две какие-то жидкости, то будет наблюдаться попеременная смена цветов, продолжающаяся сколь угодно долго. Большинство присутствовавших (как объявили в начале, беседа проводится в основном для группы АМ-1, но была в основном АМ-2) проявили большую заинтересованность и задержали преподавателя на полчаса каверзными вопросами. Введение охарактеризовалось также тем, что на нём мне подарили по случаю дня рождения готовальню с набором всевозможных колющих и чертящих средств для борьбы со зловредной графикой.

Основные события дня рождения ожидались сегодня в 16.00, когда собирались Владислав, Витя, Кулаков, Федя, Романов, Филиппова, Гринченко, Павлушкина и Дончук. Подарки были потрясающие, в том числе фотоаппарат в под названием "Вилия" со многими полезными качествами, которым я тут же начал всех щёлкать. Владислав явился прямо с базы, где уже успел "поднять тонус", как выражается Кулаков. Последний сразу же засел за куб и не выпускал его с с рук до самого конца. Федя забронировал второй кубик и крутил его с большим смаком, он успел его собирать. Далее начали есть. За столом Леньшин принял немного шампанского, совсем раскраснелся, развеселился, начал рассказывать анекдоты и говорить отрывисто. Потом он вдруг о чём-то вспомнил, заёрзал, захихикал, наконец, вскочил и направился вершить задуманное. Овладев искомым, он долго не выпускал его из рук, при этом хохотал до упаду. Остальные не отставали, даже Кулаков с кубом оживился и проявился, отнял у QuePuenhina объект его изысканий и сам занялся им. Тут уж напали и остальные.... Я всё это фотографировал, не подозревая, что будет очень темно и ничего не получится. Но сам факт... Далее по программе традиционно шли танцы. Кроме village People, я не обладал чем-либо, под что танцуют современные танцы. Был Hard Pock, но он не подходил даже через такт. Был просто RocK, но и под него удавалось делать лишь кое-какие вращательные движения, остальную музыку можно было только слушать. Под конец стали совмещать приятную песенку Tojovr -Lamove с бросанием подушек и других мягких предметов. Наконец, записали свои исторические голоса на магнитофоне, прослушали и разошлись.

Аналогично с высшей алгеброй, по высшей математике (или по математическому анализу, матану или матанализу, на все вкусы) также обещали работу. Состояться она должна сегодня, но так как многие считали, что к ней не готовы, подавляющим большинством при нескольких воздержавшихся (я, например, считал, что оттягивать не стоит) постановили: работа нецелесообразна, невыгодна, вообще вредна, а, стало быть, следует её отменить, отложить, да и разойтись... Работа, конечно, была. Я как всегда мутил, путал, зачёркивал, но всё сделал. Второй раз торжественно получили степуху. На этот раз безо всяких вычетов и подлых страховок. А израильтяне творят террор и убийства в Ливане. Но политические обозреватели, и, главное, миролюбивая общественность выражают настолько глубокое возмущение этими преступными акциями, что его стал замечать даже сам агрессор. Так, небезызвестный Шарон вынужден был провести расследование массовых злодеяний евреев на захваченных территориях, в результате которого удалось установить его личное авторство в приказах по изничтожению арабов.

Такое ценное совпадение! Четыре часа - графика, а нас вместо этого посылают на базу. Я, как и в прошлый раз поехал до Востряково (точнее, до Очакова, т.к. первым подошёл 261-й). Приобретя билет (удалось отхватить льготный со скидкой чуть ли не в десять копеек!), сел в электричку и встретился с очень неожиданно оказавшимся там остальными. На базе нашли ещё большие горы капусты, которую требовалось рассовать в длинные тощие мешки и параллельно загружать ими подходящие машины. Работа закипела. В общем-то ничего особо эстетического, единственно, польза государству. Но мимо, проходили такие нахальные работники базы с такими большими сумками, что невольно не верилось ни в какое общественное благо... bien public, или как там. Ни яблок, ни винограда раздобыть не удалось. В одной из подъехавших для загрузки машин увидели десяток ящиков с яблоками и попытались было их похитить, но вмешался вредный водитель, который после этого не отходил от двери кузова, пока мы его, можно сказать, в поте лица, заполняли пакостной от обилия капустой. Дома выпил бутылку синтетической Фанты и бухнулся на диван читать полезную книжку "Последний поединок". В следующий раз попытаюсь опять попасть на конференцию.

Лабораторная по химии прошла традиционно: опыты, уравнения, защита. Возникло неожиданное затруднение с одним (знак)* уравнений, где неизвестно было, что вступает в реакцию, и что получается; да и вообще непонятно было, зачем оно нужно, но тем не менее нужно. Пользуясь арсеналом химических веществ, имевшимся в многочисленных ящичках, полочках и шкапчиках, столов пытался определить всё же хоть с точностью до класса реагенты и продукты, испортил много LiOH, NaOH, KOH, (формула)*. HCL, лакмуса, ферроцианидов, каких-то солей, но всё безрезультатно. Подошёл сдавать - подписали и сказали уравнение дома составить. Я обрадовался и сразу же про него забыл.

Английский - один из наиболее интересных предметов. Прежде всего, на нём больше всего спрашивают: всё время нужно что-то отвечать, пересказывать тексты, переводить газеты, сдавать лексику и пр. За это его прогуливают. Разумеется, не просто так уходят (английский по вторникам и четвергам, четвёртой парой), а предварительно бегают по институту, находят других спец-школьников из их группы и кричат: "Вы меня не видели!". Именно это и передают Юлии Петровне, которая ведёт английский - что, никто, собственно, отсутствующих и не видел. Стало быть, их и не было вообще. Но такое наивное объяснение вскоре было разгадано и вместо него стали придумывать более каверзные и хитрые. Пошли в ход вызовы в военкомат, зубные врачи, комсомольские собрания, дежурства в оперотрядах и пр. Разумеется, усовершенствование версий требует уточнения методов и общей слаженности. Так, не успели мы сегодня как следует распропагандировать поездку Ильи в упомянутый военкомат, как виновник неожиданно раздумал прогуливать и вернулся.

Наконец, всё в сборе: увеличитель, фонарь, кадрирующая рамка, бумага и другие необходимые вещи. Глянцеватель взял у Вити. Не хватило, правда, одной ванночки, и закреплять пришлось в сковороде, но это мелочи. Итак, засел печатать. Все свои негативы я считал почти идеальными, кроме радикально чёрных или прозрачных. Теперь, однако, обнаружилось, что большая из часть темновата, поэтому печатал со стоваттной лампочкой, вместо шестидесятиваттной по инструкции. Но всё это, конечно, ерунда. Особо потряс первый снимок: ничего не было, потом вдруг стало появляться, появляться... и появилось! Наштамповал около шестидесяти фотографий, из них штук десять хороших, двадцать - ничего, а на остальных тоже можно кое-что разобрать, всё-таки, как никак, первая самостоятельная попытка.

Все первокурсники освоились со званием студентов и перестали наивно посещать подряд все лекции, семинары, лабораторные и другие мероприятия. Они стали проявлять гибкость и мигрировать по собственному усмотрению, присутствуя на любимых предметах (if any - как проходили мы по английскому - если таковые вообще имеются), или просто на некоторых - для отчётности и успокоения совести. Интересы и взгляды студентов распределены так, что на всех занятиях насчитывается примерно одинаковое их количество (студентов), что не наносит ущерба ни самомнению преподавателей, ни общему впечатлению. Например, после первой половины физики ушёл Илья, а прибыли Майкл и Константин.

Днём ходил с мамой пройтись. Заглянули на стройку, которая нечестно заприходовала наши (наши!) холодильники, необычайно полезные на даче. (Я уже всё рассчитал: один будет сараем, а другой - погребом. Мощные с виду бронированные двери будут навевать страх на соседей, которые наверняка попытаются утащить в наше отсутствие лопату или грабли, а общая теплоизоляция позволит поддерживать в них любую температуру в любое время года). Строителей, разумеется никаких, разбросанных рам со стёклами и охапок стекловаты хватит на целый дачный посёлок и вообще - тащи, что можешь. Бараки строители поставили в ряд, к их чести, очень аккуратно, только почему-то выбили все окна, которые не успели унести жители близлежащих районов; или "ни себе, ни людям") и сохранили внутри такой же погром, который царил там несколько месяцев назад. Холодильники, конечно, стояли целыми и невредимыми. Успокоившись на этот счёт, я решил ещё осмотреть отдельно стоящий барак с большим баком внутри, а также какими-то трубами, вентилями, электромоторами и пр, который строители за его полной бесполезностью не присоединили в ряд к остальным. Взгляд мой сразу остановился на двух больших манометрах, висевших на стене рядом с металлическим шкафом, откуда мы некогда выдирали контакты) кстати, один из этих манометров - тот самый, что упоминается 15.05.82). Хотя оба, с мятыми циферблатами и выбитыми стёклами, являли довольно жалкое зрелище, я оторвал один, перекрутил провода (манометр был даже электрофицированным), медную трубку (странно зашипевшую, видимо, в системе оставалось давление) и поместил добычу в сумку. Ближе к вечеру в гости приходил Гарик. Он широко улыбнулся и торжественно вручил мне ни с того, ни с сего две 250-е плёнки. Я потрясся - со стороны Гарика подобного давно не замечалось. Впрочем, причина вскоре прояснилась: на обоих было написано "проявлять до 11.1981". Прямо не знаю, то ли сразу выбросить, то ли попробовать. Вечером разбирал манометр. Много ценных винтов, и, главное, два просто удивительных миниатюрных подковообразных магнита, довольно сильных. Не удержусь, пойду как-нибудь за вторым прибором.