QuePuendhin притащил фотоаппарат и мы снимали чертёжницу и друг друга во всех видах. Из ехидства я нашёл стол со сломанной этой, как её, так никак и не запомню... А! Кульманом, во, и отвинтил от него линейку, которую тут же похитил. Творения со стенда сняли, чертёжница по этому поводу хранит молчание - или по скудоумию не подозревает, или выжидает. Вечером с Кулаковым посетил преподавателя, вернее, ту квартиру, где он занимается. По дороге читали, сколько этот преподаватель получает и под кого работает; оказалось - под звукозапись: десять копеек минута, я как-то упоминал. В первую очередь он взял деньги, тут же куда-то пошёл... Раздалось шипение Ватерклозета - явно, считал деньги, как настоящий конспиратор. Далее устроил работу по прошлогоднему экзаменационному заданию в МИРЭА, на что ушёл час, быстренько проверили (Кулаков с некоей Ирой - на чьей квартире мы занимаемся - по паре, я же - трояк, ещё бы, кто же за час сделает то, что положено за три), кой-чего прошли и разъехались.

На третьем - физике - явился слесарь Гриша и предложил идти носить стулья. Согласились Витя, QuePuendhin, Федя, Смирнов, Андреев, Кулаков и я. Спустились в подвал, нашли гору стульев и начали перебазировать их в другое помещение. Гриша куда-то ушёл... Классически: Бросаешь стул, он летит, жутко гремит, подает с возвышения, на котором всё происходит (собственно, указать следует не "возвышение", а "понижение" около двери наверх)... Обнаружили унитаз прямо возле этого понижения и спустили по ступенькам, он смачно разлетелся. Сливной бачок таким же образом (с тем же ощущением) разбили об стенку, а потом двинулись шляться, разбивая найденные лампочки и опрокидывая, что попадалось. Однако Гриша появился и пришлось закончить со стульями. В МИРЭА по литературе проходили Некрасова, написали план к одной теме, целое сочинение к другим и избранные цитаты. Это хорошо, т.к. Зай-Санна собрала те сочинения и скоро раздаст новые.

Нужно было ехать в Военкомат. Скооперировались с Кулаковым и полодиннадцатого приехали туда. Оказалось, что я забыл самое главное - паспорт. Вернулся, взял, влетаю - ещё даже не начинали. Сел с Кулаковым (он уже сидел) в специальном зале и устроился решать Сканави. Вдруг под потолком открылось потайное окно и мужик стал выкрикивать фамилии. Через час-два вызвали меня, как всегда исковеркав по-страшному, я сперва не понял, потом понёсся - говорят - подождите. Подождал. Вызвали Кулакова, потом опять меня в специальную комнату (к которой относится потайное окно) и спрашивали; я всё отрицал, а о службе в армии сказал, что предпочёл бы заниматься умственным трудом. Потом - врачи и формальности, а ещё потом меня совсем отпустили, а Кулакова назначили (т.е. обещали... и опять не так: зачислили) в какую-то радиошколу.

Вите и QuePuenshin-у пришли полезные журналы с автомобилями, причём QuePuenshinа обозвали Леньшиндом и самым главным носом, напечатав так его фамилию. Витя радовался больше всех, но и у самого оказалось не то Вошанок, не то Бошаном, и, в общем сплошной шалом-Аллейхем (популярный еврейский писатель). На лыжах снова бегали, а потом ринулись к мыши. Всё разрыли, собрались уж уходить, как вдруг... ААА!!! - взвопил я... Мышь была изловлена и рассмотрена... На обратном пути дискусировали по поводу намечаемой поездки в лес. Хе! Помнится, в прошлый четверг мы тоже обсуждали этот же вопрос... Тогда к компромиссу придти не удалось, видимо, общественные темы требуют неоднократных подходов. QuePuenshin неожиданно проявил крупнейшие, до этого таимые им сведения по английскому, вспомнив и продекламировав стих весьма давно, чуть ли не в пятом классе, заданный: A big grey cangoro I saw, I saw, I saw And baby elephant too... Воодушевлённый успехом, QuePuenshin стал выяснять, как будет по-английски коричневый"; к нему присоединился Витя. Оба они проявили доблестную ширину и глубину предпринятых творческих исследований. QuePuenshin в результате сказал: grey, а Витя - green. Не имея целью принизить достоинства их, упомянуто сие было. Наоборот, это значительно усугубило в них и ранее известную пытливость натуры и размах творческого дизайна, последовательную логичность выводов и объективное восприятие фактов. За оградой детского сада, пройденного по пути, увидели мячик, и я слазил за ним. Мяч отдвли на хранение РОману до будущих случаев.

Злостный НВП-эшник, отметим в на моём правом рукаве недостачу единственный в своём роде по ехидству пуговицы, послал её пришивать. У QuePuenshin на обоих рукавах недоставало по одной, поэтому моя злость немного превосходило его; идти никуда мы, естественно, не собирались, а отправились вместе с Федотом по школе, в надежде что-нибудь подходящее найти и использовать. В рекреации у биологии стояли ящики неоновых ламп, Федот на них напал и устроил взрыв. Спешно понеслись к столовой, но там Федот повалил стоявшее у стены стекло и был застукан Вал Палом, мы с QuePuenshin-ым еле ушли. в раздевалке нашли куртку со множеством пуговиц, причём таких, какие надо, и - что делать, воспользовались. Было две литературы, Зай-Санна обещала устроить сочинение. По пути из школы QuePuenshin советовал, что брать в лес - по его мнению, прежде всего еду, причём в количестве "big, big, very big" - как он сказал.

Перед физикой у меня заела ручка. Не снимается колпачок, и всё. Уж мы и тянули её в разные стороны, и об стол пробовали - никак. Подошёл физик, стал помогать. Унёс в лаборантскую, там отмачивал в горячей воде - не открыл. Потом уж мы с тем же QuePuenshin-ым кэ-эк дёрнули... сняли. Делали лабораторную работу - раздали стёкла, их сжимали друг с другом и получали кольца Ньютона. Дома по заданию математика, работающего по тарифу звукозаписи, строил графики, некоторые наводящие на большие размышления, типа (формула)*, а ещё хуже (формула)*, к последнему QuePuenshin непременно бы подрисовал свечку (что ему очень нравится делать в подобных случаях). Под вечер начал договариваться насчёт поездки в лес. Единственное было ясно: завтра и на лыжах. Остальное предстояло выяснить. И вот началось. Сейчас прохладно - 15°С, а утром, видимо, будет ниже. Решили так: если будет выше -15°, то собираемся в 8.00 у метро, а если ниже, то позже. Пожалуй, это единственный положительный шаг. Казалось, что стоит позвонить человекам восьми и это сказать. Но "это" заняло часа два. У QuePuenshinа возник этот "... растительное название..., ну, в общем, от простуды... то есть возник от простуды, и он не едет. М-да, прискорбно. Остальное вроде все в норме.

Прежде всего я, взявший на себя обязанности организатора, чуть не проспал. Без четверти восемь позвонил Роман и, благо, разбудил меня. Спрашиваю, сколько градусов? Минут пятнадцать, - говорит. Ну, значит в восемь. Встал, посмотрел на термометр - -18°С! Разница в 3°, а может всё испортить. Собирался, обзванивал - решили в девять у школы. Пришли я, потом Роман, Дончук, Витя и Кулаков соответственно. По дороге присоединились Гринченко и Федя. Ждали автобус, доехали до Коммунарки. Вышли. Решили ехать в то место, где мы останавливались в прошлом ( или в позапрошлом?) году, и ещё, развинчивали по дороге оросительную систему. Это - дальше от Москвы. Одели лыжи и начали. вскоре лыжня кончилась, целина вскоре вывела нас к полю, послужившему ориентиром. По известным приметам нашли и остатки оросительной системы, и подходящее для остановки место. Лишь сняли лыжи - провалились по колено. Очистили одно висевшее бревно от снега и было расположились на нём, как подоспел Витя... Всё рухнуло под таким молодцом. Полезли за дровами, а чем дальше - тем глубже. Наломали дров, я, вооружившись Витиным топором, в отдаленьи нарубил берёзовых веток и целый ствол, всё это свалили в кучу и подожгли. Боролись с час, но добились полыхала. Устроили сиденье из брёвен, начали греть ноги, засунув их в костёр. Кулаков напевал куплет Из Одесского кичмана Слиняли два уркана, Федя хлопотал с даденной ему согревательной подушкой, Витя блаженствовал. Роман совсем влез в пламя, Дончук с Гринченко просто сидели, а я топором, у которого всё время отваливалось топорище, тесал палки и поддерживал огонь. Вскоре все вспомнили, что пора и подкрепиться. Достали, ели долго, я бросил в костёр картошку, действенно затолкав её в уголья, и решил натопить снега в кастрюле. Вода получилась, и даже закипела, но на дне что-то лежало, и сверху плавало, все на кастрюлю очень кисло смотрели и пришлось её вылить. Распили бутылку Кока-Колы (Витину), воспользовались Романовским и Витиным термосами (приятный контраст: кока-кола замёрзла, а чай - горячий) и разомлели. Это выразилось в том, что Витя, Кулаков, Федя и Роман вдруг вскочили, бросились к близлежащему бревну и стали его качать. Дерево хрустело, сыпало снегом, потом вдруг сломалось где-то в корне и страшно упало, образовав ещё одно сидение. Тут все разделились: Роман, Кулаков и я остались у костра, а остальные пошли на лыжах пройтись. Мы опять разделились: Роман совсем остался у костра, а Кулаков и я через сугробы поползли к запримеченному большому накренённому дереву. Вершиной оно застряло в другом дереве, поэтому повалить его было не так то просто. Но всё-таки оно смачно рухнуло, подняв кучу снега. Обломки оказались хорошим топливом. Я взял топорик и получил идею - fixe: срубить здоровенное и высоченное, похоже сухое дерево, под которым, собственно и располагалось наша стоянка. Рубил я его долго, отметив наклон и направление падения. Тут вернулись лыжники - в фотоаппарате, захваченном Витей, замёрзла плёнка, и некоторая доля кайфа была потеряна. На смену меня явился Кулаков. Он также рубил, рубил, а остановился тогда, когда соскочило топорище. Пока оно вновь одевалось на рукоятку, раздался выстрел. Выстрел в дереве (здорово я всех напугал!) Дерево резко вздрогнуло и, медленно, но ускоряясь пошло вниз. Обрушив кусты, оно со звуком вмялось в снег. Решили на этом отчаливать. Собрали пожитки, засыпали костёр и выехали из леса. Витя во время прогулки с аппаратом потерял застегивающую проволоку от лыжи, последняя у него всё время соскакивала. Дойдя до дороги, пошли по целине возле её края, модно делая семь лыжней сразу (Витя снял лыжу и двигался по самой дороге, сторонясь машин). Беседовали, потом стали падать, барахтаться, гоняться друг за другом и пр. Так продолжалось долго, и так достигли остановки. Два автобуса пропустили, сочтя их набитыми, а третьего ждали с полчаса. Отлично! Солнечный и морозный день использован по назначению. В 10.00 на серванте истошно зазвонил будильник...

Неизвестно, почему запоздал на 12 часов будильник, купленный в "Берёзке" на восемь с половиной чеков, но такова уж его механическая натура, или наше качество. Ехал я на Новые Черёмушки и предчувствовал, что что-то не то. И точно (что-то очень-то многовато "то!"), смотрю - наши стоят около входа - дежурим! И какого з... я приехал?! Ведь была справка из военкомата, а третье число очень легко исправить на восьмое! Нет же, в приступе сознательности отдал справку Зай-Санне. Та, конечно, взяла... Но так или иначе, снабдили повязкой и после двадцатиминутной проволочки, когда чертёжница отмечала опоздавших, я с QuePuenshin-ым и Павлушкиной отправился вниз в подвал, сторожить раздевалку. Там никого не было. "Флаер в натуре" (или "в натуре флаер" - как выражается Федот; флаер - фраер). QuePuenshin извлёк колоду карт и мы удачно сыграли раз в переводного. Не успели раздать вторично, как услышали приглушённые осторожные шаги - это чертёжница шла в рекогносцировку. Ничего предосудительного заметить ей не удалось. Но со свойственным ей ехидством она сказала, что, дескать, троих тут слишком много, и отправила меня в кабинет. Через каждые 15 минут приходила чертёжница, бродившая с рейдами по этажам, говорила "Тээк!", требовала, чтобы находившиеся в кабинете мыли пол, и удалялась вновь. В один из приходов она заставила двоих писать "Молнию" на опоздавших и подала им листик с фамилиями. "Вот это опоздавшие наши; вот эти все опоздали на 5 минут, эти на десять, а эти - на пятнадцать; а вот эти без пропусков..." "Из всего этого чистенько, на русском языке, составьте текст memorandium, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях нарушителей имели. Ну, так-то, и повесьте на стенде внизу" - наставляла она (небольшой плагиатец у Л.Н. Толстого) Услав Романа с ещё одним чуваком куда-то дежурить, чертёжница продолжила поиски возможности уличить кого-нибудь в плохом дежурстве и разразиться пространной тирадой о своей доброте, о наших аттестатах и пр. "Молния" была составлена, и её пошли вешать. Я на некоторое время остался один в душном и мерзком кабинете. Вскоре появилась Павлушина и сообщила, что сам директор (известный нос) спустился в подвал по чьему-то наущению и её, QuePuenshinа и Скорогудаева с картами поймал, можно сказать, на месте преступления. У Скорогудаева сразу отнял водительскую книжку (или как её, Скорогудаев - в водителях), а бедным чертёжникам обещал устроить страшнейший скандал. Чертёжница, как ни странно, повозмущалась минут десять, да и успокоилась. Видимо, рассчитывая продолжить на родительском собрании, ожидающимся сегодня вечером; она не подозревала, что на этом собрании будут только двое родителей - мои, из сознания долга, и QuePuenshinа - уж очень хотелось QuePuenshinу пятёрки...

Сегодня, т.е. по вторникам, две физики - одна урок, а другая - подготовка к экзаменам. Вот. На химии неожиданнейшим образом спросили, и как раз то, чего я не знал. Помню только, что целлюлозе свойственны пять реакций, а какие... Рассуждал долго, заполняя на доске таблицу "Свойства и применения основанные на них", и - - о неожиданность! Оказалось заполнил всё правильно! Такое, конечно, редко случается, но иногда... В МИРЭА ожидалась математика, и я на неё не поехал.

На Астрономии смотрели кино, обещали работу. На Биологии делали лабораторную по вариационной кривой, Кулаков проявил большие познания, сообщив, что злаковые - это картошка. Из здорового снопа пшеницы резали колосья и раздавали по 10 штук на парту, нужно было кое-что посчитать; в общем, дешовка. По обществоведению был спрошен, благо всё знал. Далее: как прошлогодний отличник ленинского зачёта я должен входить в состав комиссии по приёму этих зачётов в этом году. Комиссия - это громко, в комитете ВЛКСМ заседали Гринченко, Берето, и ещё одна из 10 "а". Когда я вошёл туда в 15.00, они принимали Кулакова. Я сел в угол и от нечего делать принялся изучать математику для 4 класса. За всё время сидения задал несколько вопросов: каковы события в Чаде? - никто и не слышал. Что происходит в Китае - не знают. Кто, наконец, Ицхак Навон - тоже не знают! Тогда я воспользовался математикой, спросил, на сколько метров крокодил короче анаконды, и удалился.

Опять вызвали в военкомат. А у меня на третьем уроке сочинение по Маяковскому. Не буду описывать досконально, сказали ещё приехать завтра. Тему взял вредную - революция в изображении Блока и Маяковского. Писал из головы и за два часа особенно не успел. Но не я один не успел, поэтому Зай-Санна обещала дать дописать после физкультуры. На физре бегали по новой трассе, я бежал первым и прибежал тоже первым, а по времени - 23.50 - одинаково с Кулаковым, так как он догнал QuePuenshinа, бежавшего вторым. Это всё потому, что не было Лёлика, который носится хорошо. Пошли было к мыши, но жестокое разочарование постигло в первом же приближении. Мусор отсутствовал, закуток был совершенно чист. Жалко мышь... однако мы долго не страдали по этому поводу - у Вити был фотоаппарат. Снимались в разных позах, и вместе, и поодиночке, весьма... На обратном пути наткнулись на прорытый в толще снега лабиринт и долго рушили его. Потом нужно было ещё дописывать сочинение. Я глубокомыслил до пяти... простите, до четырёх часов, потом дома ещё составлял отзыв по "И это всё о нём...", чтобы завтра предъявить Зай-Санне.

Поскольку мы вот уже целую неделю дежурим, бесполезно тратя время перед уроками и на переменах, известны сделались рациональные методы использования этого самого времени, которого обычно столь не хватает. Поэтому и сегодня, после линейки все сделали вид, что пошли на посты, а на самом деле сгрудились на скамейке подальше от Зай-Санны и стали рассматривать принесенный Андрюшей "Огонёк" с Хрущовым. Наш с Кулаковым пост находился рядом - у зубоврачебного кабинета - и мы вскоре туда переместились. Кулаков обзавёлся моим отзывом и стал его читать. Вдруг появилась Зай-Санна, ни слова не говоря, схватила отзыв и с ним удалилась. Это было расценено как акт, вредный по своей сути. Перед звонком подошли и стали возмущаться, дескать, подумаешь, отзыв читали, и возвращайте его. А Зай Санна с убийственным спокойствием сообщила, что его порвала. Ну, вообще... После геометрии я намекнул Кулакову, что, вообще-то, это его миссия требовать хотя бы обрывки, раз уж так получилось. Кулаков согласился, но, увидев появившуюся Зай-Санну, застеснялся, заговорил с Федотом, потом с ним боком, на лестницу, и ушёл. Тогда я стал действовать сам. Вникнув в суть, Зай Санна посожалела, отдала дважды расчленённый ею по серединным перпендикулярам отзыв и предложила его переписать. Действительно, второй урок оказался свободным, и я очень удачно уложился в него и биологию. И что же? Вечером, после родительского собрания, выяснилось, что за этот отзыв мне - пять. Эта третья пятёрка по литературе за письменные работы, насколько я помню из всего пребывания в школе! Первая - за сочинение по любимой профессии, вторая - за Гоголя, и третья - вот. Несомненно, сыграло роль пресловутое происшествие с отзывом и роль в нём Зай-Санны, и выгодная критика. Но всё же...

День выдался удачнейший. НВП-эшник и Физик выехали по партийному делу, их заменили Зай-Санна и Александра Матвеевна. На литературе, к всеобщей радости, не спрашивали, а на физиках, которых у нас в субботу две, решали задачи на оценку, все получили по две, решали задачи на оценку, всё получили по две пятёрки, а я -три. Третья оказалась за систему из четырёх уравнений методом Гауса. Хотя я об этом методе в первый раз слышал, сложив соответственно первое уравнение с третьим и второе с четвёртым, получил пустое множество. На химии писали работу и смотрели мультфильм, познавательно пояснивший смысл и суть получения синтетических волокон. После пятого играли на улице в мяч, принесённый Романовым (см. 4.02.82 г). Я засадил его на козырёк школы, благо из окна восемнадцатого кабинета разрешили его достать. Затем Роман так "вдарил" по нему, что при попадании мяча в гитару Фёклы, проходившего мимо, из последней вылетели все струны, и мы ещё долго разыскивали в снегу те штуки, которыми струны прикрепляются. Но и это ещё не всё. Со стройки детского сада упустили толи канализацию, толи горячую воду, отчего на территории школы образовалось большое озеро с впадающим в него ручьём. Мяч туда вскоре и угодил. Стали подгонять его палкой к берегу; подмытый снизу лёд обвалился и Федя чуть не загремел в полном облачении. Достав мяч, немного попрыгали, смачно обваливая кромку в воду, а потом разошлись. Роман зажался, говорит, грязный мяч не возьму, пришлось мне поместить его на своём балконе. Неожиданно пришло письмо, подписанное моей рукой, с приглашением на физико-математическую олимпиаду в МИФИ. Конверт я узнал по специальной и тайной надписи. На той районной олимпиаде я испытал избыток сил и в нём написал внутри конверта "мне I место". Так, впрочем, оно и оказалось, но конверт почему-то пришёл из МИФИ. Олимпиада 21-го. Федя позвонил мне и в страшной панике сообщил, что ещё одна олимпиада, обещанная Александрой Матвеевной, будет завтра. Федю удалось разубедить - эта олимпиада тоже будет 21-го...

Утром гулял с Кулаковым. Из-за ремонта возле школы скопилась большая куча аппаратов от неоновых ламп, насыпанная поверх наших батарей. Какой-то товарищ с отверткой копался в них что-то заимствовал. Мы не стали заниматься такими мелочами и проследовали мимо. Кроме того, имелась ещё куча каркасов от сгоревших стульев (их так уничтожают партиями чуть ли не каждый день) и наполовину разобранную строительную люльку, возле которой я подобрал два красных винта. Вечером достал все свои химические препараты, трансформатор, штук сто фирменных 1-мл-литровых пробирок и начал проводить электролиз раствора (формула)*. Жидкость бурлила, что-то чёрное выпадало в осадок (какой-нибудь CuO с электрода), но более ценных химических изменений не происходило. Более ценным оказалось лить (формулы)*, что сопровождалось выпадением приятных осадков. Наконец, путём сливания всех пробирок в одну, получилось что-то уж совсем ни на что непохожее.

Чертёжница ехидно ухмыляясь отметила, что наступает время многочисленных зачётов, и, соответственно, возможность поколебать оценки в наших аттестатах. Она почему-то рассчитывала, что это должно повлиять на отношение к ней. Она просчиталась. Чертили какую-то ерунду, типа заклёпки; затем после перемены пришла некая тётя, ведущая теорию. Теперь у нас сначала практика, затем теория и ещё практика. Тётя эта преподает во всех группах УПК, не только в черчении, и все рассказывает про "литье в колиль", пуансоны и тому подобное. Тётя эта обладает не меньшей дубиноголовостью, чем наша чертёжница Пиня, а, пожалуй, и большей; всё время путается, с воодушевлением неся несусветную чушь. Как в познавательном, так, если уж говорить, и в собственно профессиональном отношении. Назадавала каких-то рефератов, я в злости утащил один со стенда и перепишу, чтобы больше не тратить времени.

На алгебре ворвалась директор и стала поносить тех, кто разобрал у строителей люльку, а вдобавок съел оставленные ими в укромном месте припасы, пробравшись через люк на крышу. Мы эту мысль живо восприняли и художественно развили, создав целую версию. По этой версии, проходивший мимо голодный QuePuenshin, почуяв запах провизии, забрался на крышу, объел строителей, но так как обратно в люк не прошёл, спустился в люльке, которую тут же в целях заметания следов сломал. QuePuenshin, конечно, в содеянном не сознаётся, и всячески отпирается, но нас не проведёшь. На химии по случаю темы рассуждали о непромышленном получении (формула)*; Особо проявился Тотоша, вдавшийся с Людмилой Александровной в академический спор. Станкевичу несмотря на, то все и так еле держались от смеха в нормах приличия, удалось совершить окончательное и всеобщее убийство: свой неответ на поставленный ему вопрос он объяснил тем, что ещё "не сконцентрировался". Вечером был на курсах, где проходили Толстого, Кулаков из-за поездки с некоторыми другими чуваками в музей КГБ, не успел и пропустил ценнейшую и полезную литературу.

Цвет ещё более хезный, но, главное, однородный. Ничего, подождите, у меня ещё припасена тетрадь ядовито-зелёная, так та вообще... На астрономии писали работу из трёх вопросов. Я астероиды и метеориты раскрыл на двойном листе, остальное еле успел, и то немного перепутал. После биологии всё хотел биологичку просить, чтобы она в моих знаниях убедилась чем скорее, тем лучше, а то у меня в журнале единственная четвёрка. Но этому сбыться не удалось. Пока я пробирался к учительскому столу, сзади подкрался QuePuenshin с чайником и все вокруг закричали: "Облил! Облил!" Да и вид QuePuenshinа обо всём ясно говорил. Я выхватил у него чайник и понёсся за ним. Все, особенно Дончук, начали подстрекать, но я только немного отомстил. Однако тут уж пришлось спасаться от потерпевшего. QuePuenshin, видя бесплотность своих попыток меня догнать (весьма может быть, я немного преувеличиваю... преуменьшаю), сказал "И-ых!" и метнул чайник, но промахнулся. (тут уж явно преувеличиваю, но всё равно). Чайник упал, опракинулся и растёкся, мгновенно кабинет очистился от посторонних и воцарилась тишина. Свидетели обвинили бедного QuePuenshinа в ярком и преднамеренном буйстве, он получил щётку и задачу вытирать воду. Поскольку я в этом тоже косвенно участвовал, то подходить к биологичке теперь было как-то неподходяще, я остался помогать QuePuenshinу. Благо, в полу имелась дырка, впитывающая воду в любых количествах, это её свойство было использовано с большим практическим успехом... Позже выяснились скрытые причины, состоявшие в том, что кто-то назвал Дончук Чин-Дончуком зелёным змеем, этот каламбур приписали QuePuenshin, отчего уже происходили стычки и взаимные поношения. Неизвестно (по крайней мере мне), как всё это повлияло на историю с чайником, но QuePuenshin обвинил во всём Дончук и вознамерился ещё написать на неё каверзный пасквиль. Чувствуется, будет ещё продолжение.

Сегодня вместо физ-ры ВалПал обещал поездку на соревнования, которые должны проводиться в Ясеневе. Перед четвёртым - Литературой - Витя, Лёлик, Кулаков, QuePuenshin, я и некоторые другие, в том числе и из "А", с радостью пошли по домам. Время до отъезда в Ясенево было целый час. Я его использовал на немногочисленное, но смачное подкрепление. В школе все собрались, ВалПал раздал номера, и поехали. Долго тряслись в автобусе, вышли на конечной у леса. На опушке было столько народа, что мы сразу потеряли весь запал возможных будущих победителей. Старт происходил в лесу. Хмырь сказал: "Пять секунд!" и через этот промежуток времени мы понеслись. Трасса какая-то вредная: половина вниз, овраги и участки прямо для бобслея, думаешь, как бы в дерево не врезаться; а другая половина - вверх и по равнине, тут уж не то чтобы поднажимать, а только до финиша добраться. Я обогнал двоих, и меня обогнали двое, наш, Степанюк из "А", и ещё какой-то не наш. В общем, ничем особенно не отличились. Ходил в школу сдавать зачёт, по дешовке. ВалПал ещё отметил, что в следующую среду опять будет кросс, на сей раз побегут в основном "А"-шники, но и мы тоже нужны - для массовости.

На шестом устроили типа сбора по итогам зачёта. Как обычно, прочитали по бумажке, что нужно, потом выступила Зай-Санна, потом вспомнили недостатки и разошлись. Вечером ездили в МИРЭА в расчёте попасть на физику: конечно, попали на математику и сразу повернули обратно: математик объяснял всякие sin (знак*), cos (знак*) и прочую муть. В автобусе рассуждали, какой национальности Пифагор (такой вопрос как-то был в кроссфорде), и пришли к выводу, что вооще фамилии математиков распознавать легче, если бы их, скажем, звали Пифагер и Евклинд.

Из-за ремонта на одной из физик нас попросили освободить учительскую. Конечно, никто не отказался. Руководителем был НВП-шник. Стулья перетащили в 18-й кабинет - напротив, столы - в рекреацию у НВП; когда НВП-шник куда-нибудь удалялся, устраивали потасовки: кидались шторами, прыгали по дивану и пр. Хуже всего оказалось с этим диваном. Тащить его, понятно, никто не согласился, Витя при попытке протиснуть его в дверь оторвал подлокотник. Наконец, диван был в коридоре. НВП-шника как раз затребовали в учительскую, чтобы спросить, куда девать стоящую в углу радиолу; мы же с Кулаковым разогнали диван и эффектнейше направили его на колонну... Радиолу понесли к физику, по дороге стал отрывать от неё всякие предохранители и провода. До звонка осталось совсем немного, и мы решили походить по школе. Нянечка этому очень возмутилась (а может, и не этому), Витя вступил с ней в перепалку. Не успел он произнести коронную фразу "Чего орёшь, маманя?!", как из-за угла появилась Зай-Санна и, видимо, восприняв фразу на свой счёт, так на Витю посмотрела... Перед химией завели разговор о том, что неплохо было бы разобрать старый телевизор, стоящий в кабинете химии на задней парте у окна. "И что ж, разберите" - сказала Людмила Александровна. Когда смысл дошёл до всех, страшные крики огласили своды и толпа всё сшибая понеслась к объекту. "Моё!" - кричал каждый. "Динамик мой!" "Трубка моя!"... Дошло бы до кровопролития, если бы не пригрозили, что в случае паники телевизор не дадут. Химию просидели как на иголках. Со звонком подхватили пресловутый ящик и бросились вниз. Разбирать договорились у Витиного дома. Достали отвёртку... Вскрыли крышку... Трясущиеся пальцы протянулись внутрь...Я обзавёлся здоровым трансформатором, маленьким трансформатором, лампами (мало ли, к приёмнику подойдут) и выгнутым стеклом. Федот подхватил колбу и стал ей размахивать. Еле удалось у него отнять. Колбу классически грохнули на помойке. После этого мы с Кулаковым опять направились в школу - от Зай Санны передали, что нужно дежурить. Мы как-то не подумали, где дежурить, а между тем в нашем 17-том кабинете вот уже продолжительное время бесчинствуют строители. Так и есть: подготавливать кабинет к работе! А там пыли по щиколотку, проволока и штукатурка. Там были Дончук, Гринченко, Федя и Скорогудаев. Последние вооружились металлическими прутьями и метали их в шкаф, стоявший... опять стоявший!... служивший помойкой и хранилищем бутылок после "Огоньков" и "вечеров". Не успели мы присоединиться, как ворвалась Ираида Ивановна - географичка - и всех уличила. "Сия паскудная Ираидка" (см.: С-Щедрин) воскликнула: "Алёшу я знаю [Скорогудаева], Алёша тут не причём, а вот вы..." - и выбежала из кабинета. Самый главный заводила Алёша тут же куда-то отретировался, а мы стали изучать шкаф. Точно, особенно с другой стороны, приятно просаженные отверстия с торчащими по краям щепками - как из крупнокалиберного пулемёта. Примерно такой кадр был в "Трёх днях Кондора". Шкаф придвинули ко второму имевшемуся, в отверстия воткнули штуки для цветочных горшков, повесили и горшки: в общем, получился натуральный дендрарий. Тем временем в кабинете остались только Кулаков, Федя и я. Убираться никому не хотелось, поэтому я взял лист с надписью "Экран успеваемости" и на обратной стороне в вертикальном положении стал писать трактат под заголовком "Объяснительная", в которой пространно и с учётом всех подробностей описывалось, почему мы не смогли подготовить кабинет к занятиям. Повесив манускрипт на доску, которую вымыли до блеска, удалились. Завтра - олимпиада по математике.

На серванте, как две часовые мины, угрожающе тикали два будильника. Один я завёл на 7.30, а другой - на 7.50, если по первому не проснусь. Проснулся что-то без четверти восемь, один будильник не звонил по неизвестной причине. Дождался, когда всё-таки сработал второй, и встал. У школы встретились и пошли... Освободились в 14 с чем-то. Я решил первую, вторую и пятую задачи, остальные - первую, вторую и четвёртую, третью так никто и не решил. Четвёртая задача как раз дешёвенькая, но уже не было времени. А пятая - про три окружности, которые пересекаются, что-то другу друга отсекают, и доказать, что площадь треугольника, образованного их центрами, вдвое меньше другой площади... Может быть, я её и неправильно сделал, но доказал. Часов в пять пошёл гулять с Федей и тётей Фёклой. Фёкла нёс от Феди в банке ценную рыбу, которую он в нашем присутствии пустил в свой аквариум. Рыбы у него приятные, плавают (причём!) и едят этих, красных червяков. От Фёклы зашли к Кулакову и дальше просто бродили. Кулаков нашёл помаду, и мы ей на одном гараже написали "Урожай" - чемпион, а на другом - "Трубник" - чемпион; в последнем случае чемпион написали по-английски, перепутали почему-то "N" и "И", и выступили в роли настоящих тамбовских мужиков. Возле стройки нашли пластиковую ленту, которую я смотал и взял. Стройка - МГРИ. Фёкла нас покинул, зашли за QuePuenshin-ым и ходили с ним. В подъезде Федота наблюдали большую кучу длиннейшего пожарного шланга - это Федот на недавней пьянке затопил весь подъезд. На одиннадцатом этаже в мусоропровод покидали бутылки, после чего разошлись.

Скоро конец этой шарашкиной конторы. Все это ощущают, даже чертёжница, а потому свирепствует. Сегодня, говорит, кто три эскиза сделает, получит пять. Ну, эскиз - это ещё ничего, от руки. Я сделал три эскиза, но пять она врядли поставит. Ну и пошла куда подальше, заколебала со своими самовозвеличиваниями. Вечером ездили к преподавателю. Прибавился ещё один ученик. Собирается поступать в некий автодорожный. Думается, с ним всё ясно.

Дарить стали на геометрии. Во всём был глубочайший смысл. QuePuenshin удостоился большой чашки с блюдцем - ведь он у нас большой любитель клубничного сиропа. Витя и Кулаков получили по термосу: Кулакову для спирта, а Вите - для ликёрчиков. Предвидя, что распивать ликёрчик Витя может не только дома, но и на лоне природы, и даже в поезде (что случилось во время поездки на дачу), крышку на его термос привернули жестяную, тогда как более рассудительному Кулакову - пластмассовую. Мне же подсуропили глинянный подсвечник, что оказалось очень лестным: ведь о том, что это подсвечник, я узнал после длинных логических выкладок и рассуждений. Следовательно, мой ум подозревался при выборе подарка... Шары подарили всем, и на них все стали рисовать страшные рожи и делать надписи. Шары до конца занятий почти все эффектно повзрывали.

24.02. Смутно догадываясь, что за шкаф могут привлечь, Кулаков, Федя и я (главный зачинщик не пришёл) договорились его починить. Но это после. Перед химией оказалось, что соревнование не отменяется и нужно на нём присутствовать. Снова - лес в Ясенево, старт... Лёлик, QuePuenshin, потом я - так условились на старте. На одном из поворотов первые поехали не туда, лишь я вовремя догадался, но несколько секунд потерял. Передо мной оказалось человек пять. Далее последовал один из оврагов, о котором "А"-шники, бежавшие в первый раз, и не подозревали. Как матёрый волк, а, точнее, стреляный воробей, я пронёсся мимо лежащих на дне оврага и после этого препятствия был уже вторым. Тут же у первого слетела шапка, и я стал первым. Но как-то сначала настроившись, чтобы идти спокойно, отягощённый завтраком, я вскоре пропустил вперёд двух наших и пошёл следом за ними. На финише поел бутербродов и чернослива; видел Воронова. Он воспринял нас довольно кисло; QuePuenshin объясняет это тем, что он сумел завладеть инициативой среди учащихся своего класса, с которыми был и сейчас, и боялся, что мы, как обычно, налетим на него, завалим и, в общем, заманаем, сведя на него все его труды на постановке себя на должный уровень. Часов в шесть я вышел к Кулакову с планом. Как заделать дырки в шкафе? Фанерой. Как сделать кружочки из фанеры, чтобы они точно входили в отверстия? Очевидно, как я где-то читал, можно заточить трубу и ей всё это осуществить. По дороге возле школы я нашёл нужную трубу, по конфигурации напоминавшую автомат с глушителем. У Кулакова её удалось заточить, и мы во всеоружии направились в школу. Но она уже закрывалась. Пришлось мероприятие отложить до завтра. Пошли к Лёлику, у которого намечалось обсудить, что же дарить на 8-е марта. Я сразу понял, какие будут результаты этого обсуждения, и засел ща имевшуюся ценную фисгармонию. Устав нажимать на педаль мехов, я взял книжку о животных Африки, потом о Пирл-Харборе - адаптация, но ничего; дочитав до фразы "Japaneses are bombing us!", стал слушать рассказ Станкевича о пьянке у Федота, моднейший и весьма смешной. Этим всё и кончилось.

После уроков пошли чинить шкаф. Федя уехал в МИРЭА на ФМШ, но это не отразилось на том, что система с трубой не подошла. Долго трясли Щедрого, чтобы он дал нам молоток и напильник, но вытрясли. Стали при помощи трубы рубить фанеру. Из трубы тёк какой-то хез, края её загибались, изляпав весь пол и запоров поллиста фанеры, которую также дал товарищ Щедрый (он минут десять выбирал этот лист, боясь, что даст больше, чем нужно), трубу выкинули в окно и заклеивать решили квадратами. От соседнего шкафа отодрали кусок облицовки, разрезали на части. Кулаков сбегал за мощным клеем, и вскоре всё было кончено. Вечером были в МИРЭА на Физике. В перерыве зашли в соседнюю аудиторию, где было темно, открыли окно и наблюдали окрестности. Внезапно где-то на нашем же этаже тоже (...) открылось окно и вылетел плафон от неоновой лампы. Ясно, что злодеи хотели его потом подобрать. Кулаков не выдержал, оторвал плафон и тоже выбросил... На обратном пути Кулаков ценнейше чихнул. Он долго стоял на одном месте, немного покачиваясь, потом запрокинул голову и пропел звучно: "А-А-Апчхи!!!"; при этом у него даже свалилась шапка. Разумеется, идти подбирать плафоны не рискнули.

Удивительный день. Ввиду поднявшейся шумихи вокруг шкафа необходимым сделалось привести его в товарный вид, а именно, вставить стекло. Со стеклом проблемы не было - на ИВП некоторых, в том числе и меня, просили таскать кое-что из актового зала, и там было много стёкол. Эпопея начиналась. Кулаков, Федя и я отправились и утащили из физкультурного (простите, а не из актового) зала обрезок надлежащей величины. Это было легко осуществить, так как все строители забивали козла в кинокабинете. Но где взять стеклорез? Стали караулить Щедрого, находившегося в столовой. Ждали минут пятнадцать и почти отчаялись, как вдруг мимо прошёл школьный стекольщик дядя Гриша. "Вот!" - - подумали мы, но замялись, так как не знали его отчества. Тем временем дядя Гриша прошёл наверх. Мы его догнали и уж собирались просить, как он обернулся, ни слова не говоря дал нам клещи и отвёртку и предложил отвернуть держатели, на которых некогда держалась раковина. "А вы дайте нам стеклорез!" - контратаковали мы. - Что, говорит, нужно вставить стекло? Я сам вам вставлю. - Это явилось верхом радости. Мощные удары ног - и держатели отлетели без всяких отвёрток. - И ещё - сказал дядя Гриша - возьмите в зале рейки и принесите их мне... Тут он замялся. Всё было ясно. Ему нужны были рейки, но его заметят, когда он утащит их у строителей, а на нас никто внимания не обратит. Схватив действительно оказавшиеся рейки, мы бросились бежать. По дороге попался Щедрый. Как изменилось его лицо, когда он увидел рейки! "Откуда..." - успел проговорить с жадностью он, но мы уже сдали рейки по назначению. "Услюга за услюгу" - сказал с южным прононсом дядя Гриша и вставил стекло. Пришедшая Зай-Санна очень обрадовалась, когда мы ей сказали, что шкаф теперь "вдвое лучше прежнего" (см. помнится, Тургенев) и отметила, что не могла добиться от Гриши стёкол уже несколько лет. Ещё бы, не могла же она красть для него рейки! - И, - продолжила Зай Санна, - неплохо было бы вставить стекло и во второй шкаф. Чтож, принесли ещё стекло, и мы с Федей пошли ко мне домой за стеклорезом - приставать к стекольщику сделалось как-то неудобно. Федя от радости так прыгнул внизу через скамейку, что немного "навернулся" и еле дошёл. Стекло вставили, Федя взял нужные и давно замеченные им аппараты для неоновых лампочек, я также прихватил один, и мы пошли наконец домой. Возле зубоврачебной лечебницы лежал пакет с пятью килограммами какого-то полировочного порошка - чтож, я от радости подхватил и его. Вечером ездил в Большой театр на некие одноактные балеты. Здание, конечно, привлекательное, огромный барабан в оркестре сразу привлёк моё внимание, и когда в него били, я наслаждался. На сцене "амуры, черти, змеи", пятиметровые куски тины, свисающие с потолка в виде декорации, огромные колонки под потолком - кто здесь будет обращать внимание на хмыря, жующего яблоко на балконе второго яруса место № 18 с левой стороны, который хотя и "двойной лорнет скосясь наводит на лож незнакомых" шейхов в национальных костюмах и иных товарищей с контрамарками, но втайне завидует им, хотя и сам занимает неплохое место... Прямо надо мной в стене было проделано окно, из темноты которого кто-то загробным голосом вещал в микрофон: "Положение двенадцать!" - видимо, распорядитель. "Пятнадцатая пошла!" - сообщал он голосом того чувака, который в одной песне говорит в телефонную трубку: "I'm from sindicat. I'm going kill you". В общем, полезно.

Ещё одна суббота возымела место в календаре, в действительности и здесь. В дневнике то есть. Ремонт школы принял катастрофические масштабы. Строители потеряли всякую совесть, носятся по классам с кувалдами, крушат стены и потолок, рвут проводку и батареи; рекреации завалены щебнем и аппаратами от неоновых ламп. Прямо из окон избыток мусора и крупногабаритных отходов летит вниз, отчего всё вокруг завалено чем-то неописуемым. Мало этого, строители починили свою люльку и решили всё окончательно опошлить: начали красить школу в какой-то хезный жёлто-серый цветя, отчего вид сделался совершенно неприглядным. Говорят, что это только канифоль, а окончательно красить будут потом, но всё равно, что это такое?! Пытались также замазать моё пятно, поставленное года три назад, но классическая смесь чернил, туши и размешанного в них взбалтыванием подсолнечного масла (для вязкости) держится отлично и явно проступает сквозь канифоль.

Ездил на лыжах. Гарик где-то достал Elan-овские палки и красуется с ними, Ingemar-ствуя в полном смысле этого слова (производное от Ingemar Stenmark). Остальные не отставали: целеустремлённо делали вид, что по крайней мере в десятый раз преодолевают доллар, виляли задам, облачёнными в обтекаемые формы, внутренне говорили "ООО..." и, добравшись до самого низа, внутренне сосредоточенно закатывали глаза, внешне говорили "ООО!" и с чувством выполненного долга поднимались снова наверх. В УПК наконец ожидается завершающий зачёт, и плевать я хотел на них на всех.