С утра гулял в одиночестве. Возле бойлерной, где после субботника остались куча прелых листьев и мусора обнаружил... ценнейший, старинный, моднейший фотоаппарат. Тут же понёсся с ним домой и разбирал. Классически! Такой механизм! Такая механика! М-а... Родители уехали в гости к знакомым носам. Я понял всю безысходность положения и позвонил Лёлику. Тот пребывал в том же состоянии, граничащим с безразличием, какое иногда находит (как мне показалось), мы обменялись несколькими междометиями и сложными предложениями, осложнёнными также отсутствием кое-где подлежащих и сказуемых, и в неудовлетворении попрощались... Тут через несколько минут звонит Лёлик, и мы стали дипломатически совращать друг друга друг к другу придти. Вряд ли мои доводы были очень высокими, но ещё через несколько минут мы встретились у меня. Поразбирали фотоаппарат, кое-чего послушали, и я предпринял ответный визит. Я был сфотографирован в позе, и далее разговор затронул, как и основы мироздания, такие проблемы, как бермудский треугольник и марсиане, так и тот прозаический факт, что в принципе, скоро мы кончаем. После отправились пройтись; встретили Романа, направлявшегося вместе со всеми нашими на салют. Мы решили не присоединяться. Добрались до дома Смирнова, Станкевича, Скорогудаева (возле "Витязя"), где сели на скамейку и предались размышлениям вслух. Вдруг - Федот, Станкевич и ещё пара друзей, уже немного накачавшихся, нас заметили, и мы все вместе, под акомпанемент "тёти Фёклы" на гитаре, двинулись в рейд. По дороге Станкевич с чуваками (мне незнакомыми) заскочил к одному из них, где принял ещё, поле чего стал ко всем приставать, чтобы ему дали трёшник. Всё это он проделывал больше шутя, сопровождая каждый отказ словами "очень зря!" Тут ещё встретили Говорова, ввернувшего афёрную мысль лезть на крышу девятиэтажки, где живёт Воронов, и наблюдать салют. Федот стал петь под "Машину времени": "У нас сегодня развалился унитаз" и пр. Тут я незаметно откололся и смотрел дома "Белое солнце пустыни".

Всё ещё разбирал фотоаппарат, оказавшийся набитым нестандартными винтами, линзами, диафрагмами, другими незаменимыми в хозяйстве деталями. Гармошка размокла и пришлось её выбросить. Кое-что проржавело, а так в общем - нормально. Затем ходил в гости к бабушке Мусе. У "Витязя" отметил валявшийся 7-8 метровый кусок толстого кабеля с разноцветной проволокой. Надо будет позаимствовать, а то не будет базы для следующей операции с телефоном или прочим.

На НВП маршировали под руководством НВП-шника, а потом разделились на две группы и тоже маршировали. Тут Смирнов вспомнил ценнейший анекдот, но на ходу его не было бы слышно. Однако останавливаться просто так было тоже нельзя, так как со стороны наблюдал НВП-шник, поэтому всё проделали, облачив в соответствующую форму. QuePuenshin, предводительствовавший в нашей группе, скомандовал: "отделение! Стой! Напра-во! Смирнов! Выйти из строя на три шага!... Рассказывай анекдот!..." Всё выглядело эффектно.

На этой неделе мы в последний раз дежурим, т.е.: ежедневно приходим к 7.45 и все перемены просиживаем на скамейке. Хотя сегодня мы пишем предэказменационную работу по алгебре и даже сидеть на скамейке не удастся, пришли все (большинство) в указанное время и живописно расположились на облюбованном месте. Вдруг... Подходит Зай-Санна... Говорит: "Вы - все, кто тут сидит - пройдите-ка сюда!" Ну - думаем - всё, за тумбу прижимают. Но... Зай Санна вывела нас на улицу и сказала попробовать эту тумбу поднять. Ну, кто же накануне валит тумбу, а на следующий день поднимает? Нужно чтобы она хоть денёк по крайней мере полежала и поудивляла обывателей. Подошли человек десять, обхватили её со всех сторон и начали пыхтеть, кряхтеть и изображать тщетные потуги. А вчера мы её спокойно впятером выкатили!
Обломки от тумбы

(QuePuenshin как раз перед этим куда-то вдруг очень спешил и убежал). Словом, даже посредством принесённого лома и пошевелить тумбу не удалось. И, самое грустное, что нас никто даже и не подозревает. Работу написали. Я понял сразу же, как сдал, что малость напутал и поставят мне четыре. Ну ладно. Вечером Федя, Андрюша, Илюша, Смирнов и я (Кулакову не дозвонились) пошли гулять. Весь район настолько надоел и уложился в памяти, что даже в темноте ходить по нему было неинтересно. Поэтому предприняли поход к чёрным - к Лумумбе. На опушке леса, где мы занимались лыжами, между оврагом и небольшой стройкой, за которой сразу же располагались общежития, было отмечено нечто необычайно интересное: штук десять бараков, причём каждый имел отсутствие одной, а то и двух стен. Видимо, раньше бараки составляли единое целое, а теперь это целое разобрали и получилось отсутствие в некоторых местах стен. Зашли в проём, тут же поснимали с потолка неоновые лампочки, совершенно спокойно там висевшие, и осторожно двинулись дальше. Наткнулись на большой холодильник, потом на плиту - из плиты я выдернул электротермометр. Становилось уже поздно. Мы разбили лишние лампы (остались по одной у меня и Феди) и стали возвращаться. Тут же договорились, что придём сюда ещё.

Перед уроками снова под руководством Зай-Санны поднимали тумбу. Тотоша нас фотографировал. Было уже как-то неудобно отлынивать; укатили общими усилиями несчастную тумбу обратно в куст. На биологии копали. Романову необычайно захотелось утащить лопату; перед последним уроком под лестницей, где они хранились, удалось одну лопату снять с рукоятки и спрятать. После обществоведения группа злодеев коварно извернулась и похитила лопату и рукоятку. Ездил в институт, но наткнулся на математику, убедился в её бесполезности и ушёл.

Все похождения и злодейства мы совершаем не только под покровом ночи, но и накануне ответственных дат, когда перепившиеся сторожа и прохожие пребывают в нерабочем состоянии и никак не способны на контрмеры. Так и сегодня. Витя, Федя, Илюша, Смирнов и я (Андрюша, к сожалению, заболел) часов в десять встретились и направились ТУДА. На этот раз я запасся щипцами, отвёрткой и фонарём, а подмышкой у меня по методу Раскольникова висела небольшая ножовка. Добрались. Вошли. Там никого не было. Всё получалось так эффектно, так... потрясающе, как в фильме "Бездна", который я в своё время охарактеризовал мало сказать поверхностно: темно, кругом лабиринты этих бараков, многочисленные двери, коридоры, клетушки, холодильники, кучи всяких приспособлений... Фонарь ещё больше усиливал ощущение. Вскоре все разошлись кто куда, мы с Федей засели возле холодильника - я отвинчивал выключатель и ещё один электротермометр, а Федя драл шланг для душа... В одной из комнат в дальнем углу под потолком висел... скелет.... нет, большой звонок, который тут же был отвинчен ко мне в авоську. Нет, вообще, общая такая обстановка, осознавание себя не где-нибудь, а здесь, в темноте, с этим фонарём... Непередаваемо... Тишина... Изредка мимо по Миклухо-Маклая проезжают машины... Вдруг... Рёв: "Э Э Э А А Я А А!!!" Это Витя разбегается и изо всех сил ударяет ногой в стену... Страшный грохот, вылетают доски, щепки и удовлетворённые восклицания - у Вити. Открыли одну дверь, а там узкий коридор, заваленный хламом. Открыли другую дверь, в конце - там в комнатушке был затиснут какой-то здоровый аппарат с ручками, кнопками и проводами. Но пора было возвращаться. Погромыхивая набитой авоськой, я и все остальные медленно, с переговорами добрались до освещенных мест. Кончился ещё один творчески проведённый день. Ничего, небось, он не последний.

Ездил в лес. Погода хорошая. Хитрый Гарик попался нам на глаза ещё в автобусе. Но он жестоко просчитался, съестного у нас ничего не было, кроме бутылки Pepsi и ватрушки. Ватрушку я сразу съел, чтобы не было на этот счёт никаких поползновений. Затем сел на бревне и стал готовиться к предэкзаменационному сочинению, которое будет во вторник; читал всякие брошюры по правописанию, учебник за 8 класс. После успешной сдачи экзамена по русскому в 8-м классе я там что-то развыступался насчёт того, что мне всё равно, как там, дескать, что пишется - вместе или отдельно. Это являлось лукавством: я знал, что "насчёт" пишется вместе. Однако тогда всё было позади и в тот момент сделалось как-то в самом деле всё равно. Однако... Сейчас... В принципе, не всё равно, но и опасения ниже средних, Ладно, напишу.

Шестичасовое сочинение. Все столпились, шутили и беседовали, потом вдруг неожиданно что-то вспоминали и судорожно ощупывали свои портфели, набитые текстами и в ещё большей мере - рукописными и печатными листами сочинений. Я тоже основательно подзапасся, рассчитывая на возможность любого подвоха. Впрочем, темы действительно были по гоголю и горькому. Но, хотя я очень уважаю гоголя и могу хоть сейчас чего-нибудь процитировать (по крайней мере, пересказать), тему "Русский народ в поэме" взять не решился и предпочёл "Мать революционера". Долго я обдумывал, но под конец понял, что без печатных материалов (или записей в МИРЭА) никак не обойтись. Не успел я достать "Тетвадь" (от Вадь), как вдруг до того благополучно сидевшая у окошка Зай Санна поднялась и отняла у Кулакова такую же тетрадь, пригрозив выгнать. Я сидел, ни жив, ни мёртв. Уже не был рад, что вообще эту идиотскую тетрадь достал, но постепенно освоился, списал планчик и начал развивать. Все между тем обложились критикой, сочинениями, всякими листами и преспокойно сдували. Витя даже извлёк убийственный том с размерами 5*20*25 см (у меня такой же с Островским). Сидевший рядом со мной Фёкла очень обрадовался, когда по ряду прислали печать для проштамповки листов в работах, и до того раздизайнировался на промокашке, что его чуть не выгнали, а печать отняли (промокашка в коллекции). В общем, Смирнов потихоньку рассказывал анекдоты, остальные зачитывали смешные места в своих сочинениях, и через шесть часов многие, в том числе и я, сдали работы и ушли (некоторые остались дописывать). Дома испытывал двигатели, принесённые вчера. К одному из них даже была прикручена проволокой инструкция (теперь находится в коллекции), так что полностью в натуре и работает. Но в 17.00... выздоровевший Андрюша давно уже предлагал пойти ТУДА и отвернуть остальные электромоторы, которые он хотел приспособить на даче под фрезерный станок. И вот сейчас мы вдвоём сговорились, запаслись инструментами и пошли. Подходим - а там кто-то ходит, стучит и вообще, не вызывает доверия. Тогда мы обошли вокруг стройки и подкрались с противоположной стороны. По помещении с криками носились дети, видимо, представляли из себя действующих мафиози. Действительно, поле деятельности для всяких погромов там представлялось обширное. Примерное расположение бараков: (рисунок)* Множество комнат, коридоров, переходов и пр. не показано для упрощения, объяснение знаков - по ходу повествования. Итак, подошли мы со стороны общежития и смело углубились. Вынули инструменты и сходу отвернули вентилятор под крышей. Затем стали обследовать дальше. В одном из переходов обнаружили картофелечистку (на плане (знак)*) Из неё также удалось вывинтить ценный совершенно новый большой двигатель. Тут я вспомнил о том аппарате с кнопками и ручками. Долго ходили по комнатам, но я совсем забыл, какую дверь следует открыть и каким коридором пройти. Хорошо, что удалось случайно наткнуться на этот Аппарат. Он оказался хлеборезкой и причем полезнейшей - мало того, что с двигателем, но и с разными хитрыми приспособлениями и устройствами. Обосновавшись в комнате, обозначенной на плане (знак)* (в отличие от электрических плит, обозначенных (знак)* и холодильников - (знак)* (вчера я разбирал плиту и холодильник со стрелками)), мы стали разбирать хлеборезку. Из неё было вынуто: гильотина на ручном приводе! (диск (знак)* 40 см - которым режется хлеб - с цепной передачей, ускоряющей вращение в особом механизме, и с большой рукояткой). Вилочный захват! (типа средневекового орудия пытки: отводится на пружине и опускается, если под вилку что-нибудь подложить, то вонзится) наконец, винт m=10 кг автоматического хода, который я взял, исключительно обрадованный его размерами (полметра в длину и 3 сантиметра в диаметре) и приятным внешним видом. ...Очнулись от очарования всем увиденным и отвёрнутым часов в восемь вечера. Встал вопрос: как нести три двигателя по пятнадцать килограммов, гильотину килограммов в десять, винт, захват и кучу винтов, гаег и прочих деталей? В принесённую мной авоську положили один двигатель в капроновую сумку с инструментами тоже положили было двигатель, но сразу оторвали обе ручки (не сразу, а метрах в ста от бараков). Наши возможности исчерпывались тем мужицким, посконным и тамбовским мешком, который валялся возле картофелечистки и который мы сразу же приметили. Но унести даже вдвоём мешок, набитый железом, не удалось. Тогда я сходил за рюкзаками, немного опасаясь за Андрюшу, оставшегося посреди чистого поля, сидящего на мешке, и могущего претерпеть всяческие неприятности от прохожих, бродячих спартаковцев и пр. Правда, Андрюша был вооружён гильотиной на ручном приводе, пружинной хваталкой и острой вилкой, а, главное десятикилограммовым винтом, но всё равно. Но, однако, всё обошлось. Один двигатель (из хлеборезки), гильотину и вилку взял я, а остальное - Андрюша. "Если ещё раз принесёшь..."- сказали мне родители, умышленно не оканчивая фразы. "Тащи, тащи что можешь, пока плохо лежит!" - говорит мне внутренний голос, являющийся злостным порождением несознательности, вредоносности и пр.

Днём на балконе разбирал гильотину, и монтировал её на перилах. Толку от неё, конечно, никакого не будет, но как иной раз можно будет выйти на балкон, как раскрутить рукоятку... Предвкушаю. Часа в три ворвались мужики и принялись нас уличать, что дескать, толчок у нас кривой, протекает, а они - то есть нижние соседи, переселившиеся недавно на место старушки - недавно сделали ремонт и им что-то там протекает. И нам, значит, нужно менять всю систему, что обойдётся в круглую сумму. Я держал в руке вчерашний винт, с пониманием им помахивал и выразительно смотрел на нежданно проявивших себя соседей. Конечно, я не повёл их на балкон для демонстрации гильотины, вилки, двигателя, звонка, лома, наконец; не говоря уж о точильном устройстве, которым можно так же создавать немалый шум. Я не стал показывать им 200-граммовую отвёртку, эффективные щипцы, длинные напильники, которые можно метать в дверь, и тиски, которыми можно зажимать всё что хочешь. Соседи сами поняли невыгодность своего положения, бессилие и ограниченность своих средств воздействия и сразу в поспешности и беспорядке отступили, закрывшись в квартире на все замки и дрожа от каждого звука. А звуков было порядочно: я достал свой самый большой молоток и с час долбил на балконе одну чугунную деталь. Это подействовало, соседи, вконец уничтоженные больше не появлялись. В самом деле, ну что они могли предпринять? Разве что включить электродрель, гудением которой они пытались некоторое время нас третировать? Но в таком случае можно было очень удачно включить через приёмник Sundicat, ну и носиться по квартире, бия острым топором в большой стальной поднос, лежащий у нас на кухне... Вечером с Кулаковым и Романовым ходил ТУДА. Там привезли ещё один или два барака. В одном находилась котельная и металлический шкаф с серебряными контактами. Прибавилось также два холодильника, точнее, холодильные установки размером в небольшую комнату. В одном месте лежала целая рама со стёклами: видимо, её сняли, но не смогли унести. Мы схватили эту раму и через полчаса с небольшим она украшала мой балкон, будучи привязана к нему снаружи.

С утра решил посетить хирурга, инсценируя повреждение верхней конечности, действительно произошедшее вчера во время деятельности на балконе. Вот до какого самопожертвования порой доходит борьба с соседями! Да... Слушайте! Ведь осталось - то всего ничего! Что же это значит? Как же так?! Обилие подобных неразрешимых на данном этапе вопросов заставляет меня спешно записаться разными бумажками разных авторов, чтобы осталась хоть какая память, ну, и заодно приложение к дневнику. Теперь все таскают фотоаппараты, и на каждом уроке только и слышно: "Щёлк! Щёлк! То есть, тоже на память.

Говоров принёс составленный им по ночной передаче Ватикана доклад римского папы, на которого совершили покушение. Хотели штыком-ножом зарезать. Докатились! Хоть бы мафиоз, а то - папу! Хотя, кто его знает. Так или иначе, доклад я тут же заприходовал в коллекцию. По литературе проходили стихотворения военных поэтов, читаем, критически анализируем, выделяем главные мысли. Всё это довольно прозаически, хотя и полезно. По остальным - завершаем, заканчиваем.

По физике писали работу по билетам. Позавчера врач не нашёл ножниц и вынужден был намотать мне на руку целый моток бинта, отчего вид сделался как при заправском переломе. Почти всё уже прошло, и тот бинт я, конечно, поменял, но всё равно, ручку держать неудобно. Несмотря на травму, вечером подобралась компания в составе Феди, Андрюши, Кулакова и Романова, к которой я и присоединился. Компания направилась к чёрным: Федя и Андрюша хотели отвернуть по двигатель, а мы с Кулаковым надеялись на контакты. Романов же решил просто пройтись. Кроме того должен был подойти Que. Вот засели мы в комнате с котельной и шкафом, вооружились отвёртками и щипцами, и стали отворачивать. Контакты оказались подходящие, но в среднем количестве, поэтому выдрали мы их очень быстро. Не успел я приступить к одному манометру, как слышу какой-то крик. Вышел я из помещения, смотрю, а на последнем этаже общежития открыто окно и мужик орёт во всю глотку: "Эй, там, живо проваливайте отсюда, а то..." - это он нам. Ну, понятное дело, ждать, пока мужик спустится, мы не стали, а спокойно удалились, унося кое-что. На обратном пути встретили запоздавшего Леньшина (кстати отметить, на протяжении последнего года я его фамилию коверкал до неузнаваемости и почти ни разу правильно не написал). После встречи все (то есть мы) немного прогулялись, зашли, заодно, к Федоту, у которого был устроен очередной дисковечер. Дома взвешивал предварительно снятое с медных пластинок серебро, оказалось вместе с прошлыми запасами что-то около 50 грамм, даже немного больше.

С Федей и Кулаковым ездил на день открытых дверей МИРЭА. Все, конечно, таили надежду получить грамоты за места на олимпиаде, тем более что каждому пришло приглашение, оформленное довольно скромно, но по смыслу обнадёживающее. Сам по себе "день" оказался дешёвеньким: выступали профессора, читали присланные записки и отвечали на них: показывали всё те же, что и в прошлые разы, фильмы. Сразу скажу, что в число победителей даже близко попасть не удалось: первое место занял нос Фундатор, которого Федя так боялся. Дальше следовала спецшкола № 2 и несколько личностей из города Жуковского. Словом, вот так вот. Федя получил грамоту за рефераты по математике, связанный с его занятиями на ФМШ, после чего Кулаков поехал домой готовиться к бассейну, а мы, обладая уже всем необходимым, отправились обратно бродить по лабораториям. Вскоре также покинули МИРЭА и вскоре сидели в холле бассейна, поджидая остальных. Когда всё стало в натуре, я вспомнил что не практиковался в этом виде спорта уже несколько лет (при 7°С особенно не поплаваешь - я имею ввиду Балтийское море). Так что ни на какое время можно было не рассчитывать - преодолел 100 метров, и ладно. Долго сидели в холле, я позаимствовал "горшок пустой - предмет простой" и две резиновые перчатки для копания в розетке.

Сегодня распространяли фотографии. В частности, То обеспечил меня мной в каске и QuePuenshin-ым. Каска эта была вытащена из комитета комсомола через окно специально для съёмок. Предварительно речь шла даже о краже этой каски, так как она необычайно понравилась Вите. Но потом общее, в том числе и Витино мнение изменилось в благоприятную сторону, и каска до сих пор валяется в комитете. Из-за одной фотографии пришлось немного поторговаться. На химии Фёкла сел рядом с Витей, т.е. впереди Страховой и меня. Он не подозревал о коварстве такого соседства и тут же извлёк кадр, запечатлевший его с Федотом. Страхова как раз пребывала в хапательском настроении, она тут же отняла фотографию и сказала, что совсем не отдаст. Фёкла немного поворчал и повозмущался, аргументировав свой протест необходимостью и пр., но на Страхову сия мера не возымела ровно никакого действия. Обрадовавшись столь лёгкой победе, Страхова схватила мой ластик довольно фирменного происхождения и, спрятав его, ещё имела юмор поблагодарить меня за подарок. Я промолчал и сделал вид, что отвернулся. Страхова решила, что и в этом отношении действенного сопротивления не окажется. Но она просчиталась. Благо, я имел уже опыт в подобных конфликтах. Так, Страхова пыталась присвоить ручку с надписью "SERVIER FRANCE" и даже около месяца ей пользовалась. Но благодаря ряду секретных мер я имею радость как раз вот этой ручкой сейчас писать. Не успела хитрая соседка отвернуться, как я молниеносным, выверенным движением схватил упомянутую выше фотографию, предусмотрительно положенную Страховой в тетрадь, и убрал в портфель... До конца урока я дипломатически отклонял предложения обменять ластик на фотографию, и даже чуть не был пронзён пилкой для ногтей, но в итоге эта карточка, отторгнутая честно у Страховой и не совсем честно у Фёклы, осталась у меня (в коллекции). Готовимся к последнему звонку и торжественному акту. Поручают сочинять стихи для учителей и учить их. После того как я не строчил замаскированные поклёпы на твердолобого НВП-эшника и Самураеву (прозвище, данное из-за её манеры везде наводить порядок) - ведущую раньше ненавистное теперь черчение, после этого мне уже не поручают сочинять стихи... А Que обрадовался этой миссии и исписал двойной лист на Людмилу Александровну и Людмилу Алексеевну. Немного неудачные рифмы, размерности, смысл (про химию), а так - весьма достойные стихи. Но вот в стихе про химию был довольно неподходящее для последнего звонка употреблен эпитет "химичкин" [препарат]. Из-за этого невинного плагиата моего двустишия 7 или 8 класса "Кран открыт, пробирки, полны..." и произошла вся путаница. Дончук сочла смысл каверзным, а QuePuenshin увидел в этом прямую критику художественных особенностей творения, которое поистине должно было стать шедевром нашего друга в области стихосложения. Ведь любая мысль становится более привлекательной и ценной, будучи выражена словами с периодически похожими окончаниями - так справедливо рассуждал он. И вдруг - такое. И стих, буквально выстраданный, прочувствованный - вдруг отдают на переправку - кому? Мне! И вдруг на истории присылают обидную записку (см. коллекция), в которой в форме плоского иносказания низводится его Masterplece! Ну не хулиганство ли? В общем, бедный Вадь был немного поколеблен в своём взгляде на искусстве.

Мы повесили объявление о продаже софы в связи с покупкой чешского гарнитура. Уже приходили какие-то типичные носы пощупать и посмотреть. Я специально дал им рулетку в дюймах. "Made in USA" - освидетельствовал нос и долго примерялся к делениям, но не понял и востребовал другое мерило. Было заметно, что ничего покупать они не собираются. Вскоре подъехала машина и грузчики потащили по ступенькам потрясающие по величине кресла и прочие составные части. Квартира получила вид мебельного магазина или воровского перевалочного пункта. А завтра между тем последняя среда! Совсем последняя, завершающая. Осталось какая-то неделя... Крах... Неожиданно обнаружил, что дневник проще стало открывать с конца - там последняя страница. Всё настолько в натуре, что дальше некуда. В институте присутствовал на литературе. Там тоже какая-то пара занятий - и всё. Всё - вплоть до августа.

Такой ответственный день, как последняя среда, решено было отметить особо. По этому случаю я принёс магнитофон (тот самый, с которым мы в прошлом году бесчинствовали у QuePuhenshin-а). Злейшая химоза, поставив мне четыре во втором полугодии и в году, ни с того, ни с сего уехала в отпуск, а биологичка вообще заболела, поэтому времени для дарственных записей оказалось больше чем достаточно. Сначала брали интервью по разным вопросам, спрятав магнитофон в портфель, но никто не верил в то, что действительно идёт запись (предъявлялся - то лишь один микрофон), и первые попытки кончились неудачей. Одна из удач - интервью у уборщицы по англо-аргентинскому конфликту, не менее удачно прокомментирован- ное Говоровым. Затем - мелкие дизайны в кабинете биологии, песни в исполнении Федота под аккомпанемент Фёклы - сначала под лестницей, потом на улице, а потом в темноте от Pink-Floyd-овской стены у биологии. На истории секретно записывали Веру Николаевну. На обратном пути из школы встретил отсутствующего Романова и также его проинтервьюировал. Словом, ценно.

Стихи Леньшина я переделывать даже и не брался. Так как сразу понял, что, может быть, получится неплохая пародия, но не больше. Хуже было то, что мне их попытались поручить читать. Химия - куда ни шло, но насчёт английского поэт постарался, по свежим следам восполнив и вопроизведя в свой памяти всё, связанное с этим ценным, но его почему-то не привлёкшим предметом. Итак, я должен поведать публике, как при мысли об английском в моей голове начинает гулять ветер, всё круша на своём пути (или как там в оригинале), и закончить выступление коронной фразой "Ай донт НАУ!" (Как любит выражаться автор) Хе! Эффектно! Всё-таки мне удалось отказаться. Но пришлось взять стих о первом учителе, в котором, к чести QuePuenshina, было ещё меньше рифм, но чуть больше смысла, порой таинственного. Вечером ездил в институт, так как во вторник к нам подошёл физик и специально предупредил о сегодняшнем занятии. Но на входе были встречены Сергей и Николай (см 27 апреля в конце), сказавшие, что никакого физика нет, и что вообще ничего не будет. Мы с Кулаковым немного смутились, но проследовали дальше. По четвергам физика всегда на четвёртом этаже, мы туда забрались и обнаружили полгруппы, сидевших в коридоре. Мы с Кулаковым и знакомый нос решили осмотреть в аудиторию, где должны по идее происходить занятия, а заодно и вид на окрестности. Открыли окно-м-а! Смачно! Нашли бумагу, свернули самолёт, тайно от носа пририсовали шестиконечных звёзд и пустили весьма занимательно: в потоке воздуха, обдувавшего здание, самолёт долго кружил, планировал и примерно через минуту угодил в лужу. Сделали ещё самолёты и также наблюдали их движение; некоторые из них преодалевали значительное расстояние. Найдя коробку из-под печенья, бросили её прямо так, и что же: она приятнейше летела дном вниз, как полагается, напоминая немного что-то космическое. Заметили, что хитрый воробей проник под подоконник соседнего окна и там исчез. Обследовали: там оказались кучи утеплительного тряпьями ещё чего, а в них - дырки, типа пор. Из одной такой поры выскочил упомянутый хищный воробей и улетел. Расшевелили материал... Там сидели два птенца самого птеродактильского вида: клювы ядовито-желтые, головы большие, крылья костлявые. Тут же прибежали остальные и стали птенцов изучать, пока не обнаружили, что те качали немилосердно... м-да. После такового пришлось птиц срочно посадить на место. Все высказали пожелания, чтобы тот воробей продолжил их кормить. Физики не было.

Уроков становится всё меньше, так, вчера был последний английский, а сегодня - последняя физ-ра. Комитет комсомола переносят в помещение бывшей библиотеки, а библиотеку туда, где раньше находилась группа продлённого дня, или как её там - рядом с биологией. Нас попросили кое в чём помочь при перемещении комитета: шкафы, стулья, хлам в изобилии наполняли комнатёнку 3*3 метра, и всё это следовало тащить, да следить, чтобы, скажем, из шкафа не высыпались пыльные папки с бюрократией, копимой десятилетиями, и т.д. Одних дырявых касок присутствовало штук десять. Я приметил рулон кальки и намекнул то, который на это очень живо отреагировал: схватил его и выкинул в окно, чтобы потом подобрать. То проявился как рассчётливый товарищ. Вечером гулял с Романовым и Леньшиным, в присутствии также Кулакова. Романову страшно понадобились доски особого качества для стойки кухонной раковины и полатей, а Que искал необходимой конфигурации стекло для кухонной двери. За всем этим направились в бараки, но благоразумный Que, лишь их увидел, впал в беспокойство и начал критиковать имевшиеся стёкла, из которых можно было выкроить немало для кухонной двери. Он немного испугался афёрности предприятия, но в трезвости ума редко кого стоит обвинять. Досок и подавно не было, поэтому двинулись в обратный путь. Тут уж настала пора расходиться (в смысле идти по домам), что и осуществили.

Я снова принёс магнитофон, чтобы записать песни в исполнении Федота (К "машине времени" отношусь средне, но по прослушании записей, сделанных в среду, нашёл их неплохимb и достойным в повторении в студийной обстановке). То принёс кассету рока, и она была прослушана на улице. Уроков почти нет, точнее, вообще - по всем уже всё поставили. После четвёртого меня опять привлекали к репетиции, но Федот был важнее стиха, который я не смотря ни на что выучил. Федот, Фёкла, Кулаков, Романов и я направились к Федоту на квартиру. Комната Федота потрясающая. В одном углу стоит передатчик, всё завалено осциллографами, тестерами, трансформаторами и динамиками. Стены обклеены рекламой. Был Produced Sharp, микрофоны - Лёликовский и Федотовский. Фёкла настроил гитару, Романов приготовил "дипломат", чтобы подстукивать на нём - стали записывать. К сожалению, успели оформить только три песни, остальные отложили на более подходящий момент - Федот собирался в гости. В два часа Кулаков, Романов и я поехали в центр по маршруту "Выставка кактусов - книжные магазины". Выставку описывать безнадёжно. Возле комиссионного на улице Качалова студенты хватали за полы прохожих и требовали предъявить всё, что те собираются сдавать. Так что приобрести хоть какую-то ни было ценность можно было и не надеяться. Мы не надеялись и не приобрели. Имелась в наличии одна книга "Kakteen und ANPERE Succucenten", иллюстраций в ней оказалось мало, а классификация у меня есть и в Backeberg-e "Дружба" в этом отношении также ничем не порадовала. Видели две книги о самолётах, надо будет сказать Леньшину.

Послезавтра... Утром (часов в одиннадцать) с Леньшиным, Кулаковым, кассетами и микрофоном ходил к Федоту, но тот сообщил, что только что проснулся, и раньше трёх ничего не удастся. С горя побили лежавшие в ящике с пожарным шлангом ампулы и ввиду имевшихся в многообразии у каждого неотложных дел расстались. В три часа вроде снова договорились, но не было Фёклы и Романова, а без сопровождения на музыкальных инструментах никакая "машина"... не слушалась бы с таким эффектом, как в сопровождении. В результате до вечера читал и кой чего решал.

Итак... Предпоследний день был встречен, а, точнее, отмечен, не совсем достойно. Уроков вообще не было никаких; занятые в художественной самодеятельности (в том числе и я) всё время репетировали, а остальные ничего не делали. Из всего времени, отведённого на репетицию, не больше 5% использовалось по назначению: всё время кого-то или чего-то ждали, спорили о порядке выступления и пр. Леньшин поехал в "Дружбу" за книгой о самолётах, а Федя просто опоздал на три урока, поэтому от первых трёх часов толка никакого не было (у Леньшина Бас, а Федя - ведущий). Меня не отпускали, но и делать было нечего. Я чуть не засох от скуки, под конец начал собирать на полу проволоку и делать из неё мафиозские пистолеты. Наконец Вадь с Федей явились, репетиция прошла, но опять не отпускали. Дескать, надо ещё раз. Мы с Говоровым и несколькими из "А" уединились в комнате, смежной с актовым залом (где всё происходило). Там ничего не было. Кроме мусора и огнетушителя. Вспомнив действия Остапа Бендера, когда тот представлял из себя ответственного за противопожарную безопасность, я взял огнетушитель, повернул рукоятку и вдарил об пол. Все мои предположения оправдались. Огнетушитель полностью безмолвствовал. После отвинчивания крышки обнаружилось его строение: металлический цилиндр, а внутри - пластмассовый. В обоих должны быть реагенты для образования пены ("опенивания"). Но кроме ржавой воды в них ничего не оказалось. Я разочаровался и выкинул огнетушитель (верхний циллиндр) в окно (я не буду писать, что предварительно удостоверился, что под окном никого нет, так как это воспринимается как оправдание акта). Говоров выкинул в окно второй, пластмассовый цилиндр, и мы ушли. Вот тут-то и началось. Вскоре вбежал строитель и живописал, как увидел свой любимый огнетушитель валяющийся в развинченном виде на улице. Не успел я придти домой, как позвонила Елизавета Александровна и весьма жёстко посоветовала мне чем скорее, тем лучше объясниться с Валентиной Федоровной. На сей раз меня обвиняют в хулиганстве, порче имущества с попыткой убийства первоклассника метанием в него 40-килограммового, по общему мнению, огнетушителя из окна второго этажа! Ну да, ещё само собой, попытка взорвать школу... С мамой и бабушкой Зосей ездил смотреть место возможной дачи. Судя по названию местности и общим сведениям, ехать следовало совсем недолго. При этом дорога оказалась довольно неудобной: на 552-м - которого не дождёшься - до станции Востряково, там ждать электричку и минут пятьдесят трястись до какого-то Алабино, оттуда ещё на автобусе пешком. 552-й и электричка были преодалены, а вот с местным автобусом ничего не получилось, он просто не пришёл в течение 1,5 часов. Пришлось всё это время наблюдать гигантские заторы у близлежащего шлагбаума и толочься у остановки. Местность военизированная: всё время крытые брезентом автомобили, танки, летающие вертолёты.

В последний раз собираюсь в школу... В актовом зале готовятся к выступлению. - это я писал там. Готовились, получали шары и книжки для вручения первоклассникам. Затем все по очереди толкали речь, (учителя), передавали 9-му классу символические чашу мудрости и гранит знания, знамёна, напутствия и пр. Затем выступали. Мой стих про первого учителя оказался чуть ли не центральным, текст у меня отняли, я вышел и чуть не провалил всего мероприятия, т.к. почти всё забыл. Стоял, стоял, потому уже начали подсказывать и еле дочитал до конца. Остальные выступили отменно, всякие стихи, песенки и пр. Затем ходили по району всей компанией в облачении подаренных первоклассниками лент, медалей и колокольчиков; пели всякие песни. Возле дома туриста возложили цветы к памятнику 26 бакинских комиссаров, затем немного пофотографировались и в кафе осушили штук двадцать бутылок Pepsi. Далее шатались по лесу, где и были осуществлены подписи присутствующих на обратной стороне этого листа. Полезно. Вскоре после прибытия домой отправился гулять с Леньшиным. Совершали моцион, каждый в мафиозных очках затемняющего свойства. Вечером в школе устроили дискотеку по случаю последнего звонка. (Подписи)*

Снова консультация, на этот раз более продолжительная и полезная. Хе, все повторяют сочинения и темы, а я отыскал миниатюрный молоточек и строгал для него ручку. Занимательное времяпровождение и весьма достойное. Затем читал книжку о жизни Папанина на льдинке, где упоминается народный любимец, славный последователь и продолжатель и пр. Ежов, не говоря уж о вожде и отце родном Сталине. Вечером снова гоняли мяч возле школы и на гаражах напротив Витязя.

Наметилась поездка на несколько дней на дачу. После консультации дома потрошил портфель, который уже начал расползаться по швам, и заново сшивал его леской, катушка которой попалась на глаза во время очередной разборки запаса металлического и иного барахла, хранящегося в объёмистом чемодане. Затем собрал книги, взял сеянцы (прошлогодние), ещё осмотрел кактусы на балконе и был, наконец, готов. В начале мая проросли пять экземпляров Ребуции, их брать рискованно, так как они, во-первых, слишком маленькие, и, во-вторых, в банках кроме сеянцев ещё много непроросших семян, которым необходим подогрев. Добирались долго, хотя ехать несколько остановок, ближе, чем в Алабино. Но впрочем, добрались довольно удачно и обосновались.

Дедушка, Иван Александрович (Если я буду вдаваться в подробности родословного древа так же рьяно, как и во все остальные, то мне не хватит никаких тетрадей) сделал мне крупный present в виде приятнейшего фотоаппарата выпуска 30-х годов с покушением на дееспособность, который я тут же разобрал и досконально освидетельствовал. У аппарата мафиозский выдвижной объектив и хитрое устройство. Пожалуй, стоит попробовать. На даче довольно неплохо, но ни "кванты", ни детектив "Murder after HOURS" не могут развивать возникшего бездействия. Впрочем, "Кванты" я ещё не открывал, а "MURDER" только начал, хотя и в третий раз за последние пол года. Природа, не стоит того отрицать, довольно неплохая, особенно в лесу, но там во множестве обитают вредные комары.

Архитектура дачи как нельзя более подходящая: стены разборные, рамы незакрывающиеся, стёкла... впрочем, стёкла ничего, хотя изредка треснутые. Сквозь щели в полу второго этажа успешно наблюдается происходящее на первом этаже. Акустика и того более поразительная: Где бы кто не слушал. Немецкую волну или зловредный "голос", в любой точке дома без труда можно всё услышать. Так я сегодня утром и поступил, посвятив с полчаса впитыванию информации о религиозности советских граждан. Ведь, как говорят знающие люди (хоть и весьма каверзными голосами), верующих у нас 36%. Кактусы поставил на сооружение из реек - теплица для пригодных в хозяйстве огурцов, - и закрыл прозрачным пакетом. У них там сделалось тепло и приятно.

После завтрака, приготовленного в стиле Retro на аппетитно пахнущей керосинке и в продолжение всего дня гуляли с мамой и бабушкой, рассуждая о несовершенствах нашей жизни. Керосинка тут, конечно, не причём: у нас есть и газ, греющий куда более эффективно, но куда менее эффектно. Дело не в том, это мелочи. Но и остальное - проблемы, куда девать финанс. Возле леса встретили гражданку, промышлявшую разведением коз в количестве пяти особей, ведомых под её руководством на прокорм в заповедные угодья и поле с проросшим овсом, всё государственное. Попытка уличить её в частнособственничестве не увенчались успехом: "Так Брежнев велел!" - сразу сказала она. На это ответить было нечем, в гражданке проявилось глубокое знание партийных документов, включая и популярный сборник тостов, умелое их применение на практике и высокая забота о процветании родного отечества. Это не громкие слова, это - пафос, созидания со всем вытекающим! Несомненно, сыграли свою роль и речи, провозглашённые лично и от лица всего народа. Но не получилось бы, как в "ROARINO 20-30-е", сначала "сей, как ни моги больше" (или как там), а потом... Ну, конечно, до этого не дойдёт.