Билет состоял в вопросах по центру инерции и энтропии, а также задачи по преобразованиям Лоренца. Задача сразу отпала, так как в ней требовалось найти изменение длины предмета при (формула)*. Центр инерции, вернее не его уникальное явление и совпадение с остальными центрами, а связанные с ним рассчёты, мне не особенно нравился, именно поэтому я столь долго их повторял и запомнил, что сейчас пригодилось. Энтропия относилась к числу приятных тем, я её тем более повторял, и проблем она не составила, включая связанные с ней теоремы, разнообразные смыслы и пр. Из преподавателей были Поповкин и Чайкин - семинарист. Поповкин всё время шутил, рассказывал анекдоты, хитро улыбался, и с ним связываться никто не советовал и не хотел. Я разделял общее мнение. Но на этот раз теория вероятности обнаружила свою крайне неприглядную сторону. Почему из кучи зачёток Поповкин вытащил именно мою? Очевидно, она следовала по порядку за остальными в распределении между двумя членами комиссии. Как говорится, fifty - fifty. Такое начало не особенно меня напугало, обнадёживающим фактором стал лист с ответом. Первым делом я приступил к простейшей задаче. И! - надо же случиться такому затмению - я почему-то решил, что злосчастная длина при увеличении скорости уменьшается. Поповкин с ходу опроверг это мнение, от чего я совсем запутался и согласился, чтобы не тянуть драгоценное время, с течением которого Поповкин мог окончательно рассвирепеть. Я туманно - соглашательским тоном сказал "Вообще-то, да", но, благо, во-время догадался, что это значит неправильно сделанную задачу и верный трояк в зачётке. Меня спасла неаккуратность и быстрая оценка ситуации (последняя неожиданно снизошла ко мне в опаснейший момент). Я произнёс серию глубокомысленных фраз, из которых следовало, что именно удлинение я и имел ввиду, и убеждённо зашуршал бумажками, поворачивая их всеми сторонами и восклицая: "Вот! Вот!" Поповкин пробовал было разобраться, но безуспешно; к тому моменту я уже состряпал правильное решение и получил полное право сказать заключительное "вот!", чем дело с задачей и закончилось. К теории подкопаться не удалось, и Поповкин спросил, чему равна энтропия необратимого процесса. Подобного я не знал. "Четыре! - сказал Поповкин, взяв мою зачётку. - "Стойте!!!. Она... она зависит... от работы!..." - но Поповкин не согласился. Мы переглянулись с видом людей, разгадавших обидные хитрости, и расстались. В учебнике касательно энтропии необратимого процесса я увидел четырёхстраничный вывод формулы, который не осознаешь даже при избытке времени. Но всё это, конечно, не играет роли после окончания самого опасного для меня экзамена. >>