С родителям ездил в лес. По дороге сквозь многочисленные дачные сообщества в районе совхоза (т.е. товарищества) "Коммунарка" было установлено, что частнособственнические отношения значительно активизировались. Буквально за каждым забором - усердные пахари, сажальщики, поливальщики и плотники. Из хибар, воплотившись в себе части старых изгородей, дверей и разных дощечек, раздаётся погромыхивание земледельческих орудий, затем оттуда появляется сам хозяин и с особо приглянувшимся ему средством возделывания и вонзает, втыкает, погружает, внедряет, наконец его в верхний, плодородный слой почвы. Тут неплохо упомянуть, о чём я совсем было забыл, что мы теперь сами в некотором роде частные собственники и даже не в некотором роде, а самые что ни на есть, ибо 6 соток целины в 60 километрах и в личном пользовании - не так незначительно, как кажется из сравнения с 1/6 суши в обладании советского народа. Самое поразительное, что я на участке ещё не разу не был, и вспоминал о нём, лишь видя перед собой горы горы силикатных кирпичей на стройке. Мысленно прилетели военые вертолёты, подцепляли партии кирпичей и других стройматериалов... Фу, какие рассуждения! И в какой день!

Днём на балконе организовал сангигиеническую компанию по борьбе с пылью. Тряс, в числе прочего, хорошее верблюжье одеяло. Трясу и вдруг чувствую, что кто-то схватил его снизу и ни слова не говоря тянет в свою сторону. Я, понятно, не отпустил, и молча принялся тянуть обратно Тайна первых секунд рассеялась. Это зловредный дед из семейки второго этажа подло подкараулил опускание нижней части одеяла и схватил её, не испугавшись тучи пыли, на него при этом осевшей. Однако молниеносности не получилось, и одеяло висело между этажами. Вскоре дед начал понимать, что я, пожалуй, затащу его вместе с одеялом на свой балкон, и тогда из них обоих полетит пыль. От предвкушения столь приятной перспективы дед с оскорбительными криками оставил жалкие попытки и продолжал выступать, когда я над его головой выбивал подушку, до которой он при всём желании не смог бы дотянуться. За следующий длинный предмет коварные соседи могли ухватиться всей семьей, и произошло бы кровопролитие, к которому я не стремился. Поэтому всё остальное я вытряс в торцевом окне с умыслом, что в аналогичном окне из соседей не поместится слишком уж много участников возможного выяснения отношений. Соседи не показывались.

В обеденный перерыв Виталик Матвеев скрепил своей подписью чистый лист и дал его мне, чтобы я на досуге придумал и вписал туда несколько тем лекций, которые я якобы проводил. Вот как просто всё делается. Крупной глупостью явилось то, что лекторская группа сегодня собирается после четвёртой пары, а её у нас нет - со сдачей зачёта английский закончился. Всё же неудобно обманывать доверие, и мы с Геннадием терпеливо дожидались положенного срока на ВЦ, причём он перфорировал, а я читал Стеньку Разина Стеньки Злобина.

Несмотря на предосторожности, я снова заболел. Симптомы нарастали, и ко второй паре я решился не ходить на физкультуру. К сожалению, это было то немногое, на что я ещё оставался способен. Дома царил вселенский холод, если эпитет подходящий. С издевательски чуть тёплыми батареями комнаты напоминали гигантские холодильники. Забравшись под верблюжье одеяло, выступившее недавно в роли объекта низких вожделений нижних соседей, я вкусиал из сосуда Дьюара, в отличие от батарей, наполненного не жидким азотом, а горячим морсом. Клюквенный морс клонит к философии, и я занялся письмами Деки Дидро к Софии Волан в издании 1937

Неприятно пропускать особо ответственные дни, когда зачёты, как говорится на носу, а экзамены почти. Конечно, ни о каком повторении не может быть и речи, хотя я и пытался. От одного матана бросает в дрожь, лучше ничего не повторять, а служить естественным нагревателем на органическом синтезе и генератором высокочастотных колебаний - потому что температура 39 и пульс 130. Спустя месяц хорошо проводить аналогии, а тогда было не до шутоек.

Дедушка Жора купил 25-й том Диккенса (один из шести недостающих - не выкупленных в своё время из-за снижения тиража), энциклопедию растений и открытки с кактусами. Все три приобретения заслуживают внимания и имеют некоторую ценность как изделия писчебумажной промышленности, так и как вместилища знаний. Как вместилища, пожалуй, ценнее они будут изделий, и несравненно, но вот беда: цена бумаги хоть мало, но приблизилась к стоимости мыслей, на ней изложенных. Недостаток бумаги? В книжных киосках наблюдается иная картина: стоимость бумаги зачастую гораздо выше ценности изложенного. Целлюлоза - бесспорная проблема. "Ведь 60 килограммов макулатуры сохраняют от вырубки одно дерево, которое вырастает в течение 50-80 лет" - трогательно заявляют авторы и инициаторы "книжного бума" (так его называют даже в официальной печати). Небрежности одного лексика (хоть десятка лексиков) хватает, чтобы вымирали и тысячи деревьев, каждое из которых "вырастает в течение 50-80 лет"! Три года назад в Коммунарке лишь по отдельным признакам прослеживалась готовящаяся катастрофа. Теперь там целые участки до горизонта покрыты стволами, которые уже никогда не покроются листьями. Ну ладно, не предусмотрели, значит надо спешно корчевать, пилить в опилки, смешивать с (формула)*, пока не всё сгнило, и делать насадки. Пауза затягивается! Сам я забавляюсь, раскачивая деревья и обрушая их с треском и грохотом. Иногда попадаются стволы размокшие, но не разложившиеся, ударяясь об землю, они рассыпаются на волокна, структуру образуя мягкую, белую и рассыпчатую. Я взял домой один кусок, размочил, истолок, держал в кислотах и щёлочах, но ничего не получилось - у меня нет (формула)*. Я не вник в тонкости процесса, но чем не вариант? И в каких-то 30-ти километрах от Москвы! Но нет, это никого не волнует. Давайте лучше собирать макулатуру, "чтобы сохранить лесные богатства нашей Родины..."

Вчера я не учёл, что из тех деревьев, что растут в Коммунарке (осин, что-ли?), может быть вовсе не делают бумагу. Но, во-первых, речь шла о бумаге, только как о примере. Потом, если выпускают книги со страницами разных оттенков и с опилками, которые приходится выковыривать из страниц, то какая тут связь с качеством? Бывает и хуже, на этом и остановлюсь. Пикейных жилетов много, а вот чтобы кто что предпринял, не дождёшься. Кстати, интересная мысль: так, наверное, все и рассуждают.

Родители и дедушка Жора при помощи дяди Олега (на его машине) поехали на дачу - на участок. Я как не совсем выздоровевший, остался дома. На участке прежде всего нужно измерить линейные размеры и покрепче вбить межевые колы, чтобы соседи не воспользовались нашим продолжительным отсутствием. Я собственноручно наточил две лопаты (похищенные некогда) и грабли (также похищенные - у дворничихи), а также топор - настоящий тесак. Указанные средства должны служить цели изничтожения кустов, взрыхления почвы и внесения туда семян различных культур. Кроме того, обязателен подъём нашего авторитета в глазах у соседей - для этого нужно кому-нибудь ходить по периметру с топором и ногтём пробовать остроту лезвия.

Посадку отложили на другой приезд, потому что кустов там растёт гораздо больше, чем можно было предполагать. Сегодня ездил с родителями в Коммунарку. Давно я разрабатывал план, и вот сегодня выдалась возможность его осуществления. На берегу реки (пруда) по-прежнему разбросаны живописные останки сеялок и веялок. Я приметил, что в баках некоторых из них налито масло. Правда, несколько лет назад я же отвинтил крышки со всех баков, и неизвестно, что там внутри получилось. Так или иначе, с разводным ключом, трубкой и двумя бутылками поступил к одной сеялке, маскировочно обросшей кустами и травой. Сначала попробовал отливать масло по принципу сообщающихся сосудов, но масло ввиду высокой плотности не потекло по трубке, а только непотребно её измазало, в кусте я её и бросил. Отвернув отводящую трубу, я нацедил бутылку странной жидкости, которая отстоявшись, дала совершенно чёткую картину: три четверти воды с мусором и четверть вонючего состава, по консистенции масла. Видимо, из бака вытекла сейчас вся вода и начало течь масло (я отливал из дырки в дне). Однако во вторую бутылку ничего не потекло, очевидно, произошёл засор. Буду разрабатывать другую технологию добычи.

Первый день в институте. Семинар по истории проводил Невзоров, причём сразу у двух групп - у своей и у нашей. Он целый час спорил с группой человек в пять по поводу льгот членства в партии. Спор носил принципиальный характер, и одного оппозиционера Невзоров в конце концов выгнал с недопуском до экзамена. Не стоит думать, что произошло преследование из-за политических убеждений, просто изгнанный был уличён в авторстве следующего рисунка на доске: гора, на горе - дракон о трёх головах, в одной изображён сам оппозиционер, на склоне лежит сильно увеличенный том с надписью "история" и его толкает вверх чувак с профилем Невзорова. Внизу приписано: "Сифизов труд. Оригинальное творение, оно доставит художнику немало затруднений.

Болея, я пропустил лабораторную по физике. Поскольку остаётся только одно занятие по лабораторным, на котором предстоит защитить последнюю работу, а у меня есть одна сделанная и защищённая, то нужно сделать и защитить целых две работы. Понятно, что даже при всём желании мне не удалось бы разделаться сразу с двумя работами в занятие. И вот сегодня к часу сорока пяти я с твёрдым намерением приблизился к лаборатории. Вообще говоря, я не совсем правильно выразился: я присутствовал на двух лабораторных и провёл две работы. Но вторую работу я так и не завершил, т.к. неправильно снимал показания приборов. Сегодня я хотел разобраться с третьей работой, и если успею - со второй. Я с радостью присоединился к двум девушкам с АВ, которые как раз собирались делать третью работу, питая мысль, что неплохо было бы всё у них списать. Радость оказалась преждевременной, потому что они имели точно такое же намерение. Я занялся аппаратурой. Описания работы не было, я принялся крутить пятнадцать рукояток осциллографа и двадцать - усилителя, пока не получил некоторого подобия картины затухающих колебаний. Потом появилось описание, настолько замусоленное, что на нижней половине его листов ничего нельзя было разобрать. Тут подошла некая бабка и, вняв моей аппеляции, указала в описании необходимую формулу. Воспользовавшись формулой, через два часа я получил отрицательное сопротивление. Бабка потряслась и передала вычисления деду, такому же тупому, как и она сама (на обоих лежит обязанность консультировать студентов). Дед воскликнул: "Как! Отрицательно! Да быть не может!" И не стал искать ошибки. Пересчитав, я снова принёс вычисления, снабдив их пространными рассуждениями о непреложности факта отрицательности сопротивления. Дед не нашёл ошибки, ловко привлёк к разговору бабку и удалился. Бабка не стала проверять, а намекнула, что через полчаса лаборатория закрывается. Спрятавшись за осциллографом, я изменил кое-какие величины и получил положительное сопротивление и индуктивность 170 генри. Бабка усмехнулась и сказала, что в моей работе индуктивность гораздо меньше. Делать ничего не оставалось, как приписать (формула)* и разыграть обнаружение ошибки "Ещё меньше!" - отреагировала бабка. Условие было изменено, данные до неузнаваемости исковерканы, и из всего этого я выжал еще (формула)*. "Неправильно. Должны получиться тысячные" - без ножа зарезала бабка и тоже ушла. К тому времени в лаборатории остались две мои соседки и я. Соседки тотчас устремились к шкафу с документами и перерыли его сверху донизу, разыскивая зачтённую работу, аналогичную нашей, но безуспешно. Я ушёл.

Как выяснилось, вчера бабка (попадись она мне теперь!) дала совершенно не ту формулу, и естественно, что у меня совершенно не получилось. Подобно мифологическим мечам, надо мной всё ещё висят две работы, пахнущие скорее не мифологией, а недопуском до экзамена, то есть вполне реально. По графике ликвидировал, но не окончательно, накопившиеся досадные пробелы. Через неделю пишу контрольную (пропущенную вместе с лабораторными), а через две сдаю зачёт.

Кончилась механика - пожалуй, самые бестолковые лекции читались именно по ней. Экзамена нет, один зачёт, и изведена в макулатуру толстая тетрадь. Если сопромат продолжится на втором курсе, то в совокупности с ТОЭ и ОРЭ он даст возможность понять, почему в раздевалках иногда вешают объявления типа: "Кто нашёл револьвер системы наган с одним патроном просьба вернуть на кафедру ТОЭ. Нечем застрелиться". Чувствуется, и мои лабораторные - цветочки по сравнению с тем, что будет потом.

Часов в семь, сняв с полатей засохшую от бездействия геологическую палатку и сфабриковав узел утеплительных вещей выехали в составе: дяди Олега, папы и меня с ночёвкой на Десну. Остановились на берегу, противоположном тому, который памятен мне по 10.05.82. В ближайшем лесу спилил пару деревьев на шесты для палатки и через полчаса она уютно возвышалась на крутом берегу. Мы приехали явно не одни: бивуаки располагали через каждые тридцать метров на обоих берегах. И дым от костров наполнял воздух вдоль реки, всё уплотняясь по мере наступления сумрака. К слову, о кострах: не всегда верно утверждение, что будто нет дыма без огня. Местный лес обладает характерной особенностью, подмеченной ещё в прошлом году, а именно в нём невозможно найти ни одной сухой ветки. То ли от близости реки, то ли от распределения пород растущее наполнено соком, а упавшее покрыто росой и годится в костёр только после основательной просушки, для чего в свою очередь не обойтись без костра. Выход из цикла даёт применение бензина, керосина, ацетона и прочих веществ, горящих при минимуме внешних условий. Но те, кто остановился на правом берегу реки и имеют неограниченный запас сырого дерева (лес там подходит к самому берегу), не имеют машин (иначе бы они приехали на машине и не остановились на левом берегу, где почти нет леса), и, следовательно, бензина. На левом берегу - все на машинах. Но они, видимо не запасли бензина отдельно, а доставать его из бака неудобно и в лучшем случае граничит с засорением фильтров, если макать туда палками. Двигатель же - очень точное устройство, и при нарушении правил эксплуатации прекращает работу, на 9/10 состоящую в загрязнении атмосферы, изведении ценнейших запасов органического сырья и похабном гудении (опять же, к слову). Итак с заходом солнца отовсюду послышалось занудное дутьё, в результате чего на миг освещались лица его производителей и с исяканием "духовных " сил вновь погружались в темноту. Жгли спички, газеты, заботливо окружая их кусками сухих, на их взгляд палочек, сучков и тростинок. Пары и благовония усугубляли темноту, воцарявшуюся вслед за догоранием спичек и газет. Под покровом ночи активизировались комары и, если бы не дым, заели бы всех окончательно. Глядя на бесплодные потуги и мерцание освещаемых физиономий, я как-то расхотел им уподобляться, но перспектива холодного ужина малопривлекательна. Возле палатки я нашёл бревно и долго бил по нему топором, пока не получил изрядного количества щепок, настолько сырых, что с них капала вода. Построив "шалашик" и введя в его внутреннюю область бумагу, я поджёг её и принялся дуть с усердием, и дул до тех пор, пока не сгорела вся бумага, бывшая в моём распоряжении, и не осталось решительно ничего, что ещё могло гореть. С внутренним рыком посмотрел я тогда на "шалашик" и исполнил на его месте "танец на углях", не снимая ботинок, чтобы не промочить ног. Совершив эту инсценировку, я немного прошёлся по берегу, не расставаясь с топором, и забрался в палатку, представляя себе картины сна в летнюю ночь по Бидструпу.

Проснувшись и выбравшись из палатки я отметил рост плотности отдыхающих, сокративших буферную зону друг с другом до пятнадцати метров. В реке уже плавало несколько энтузиастов, чьи посиневшие конечности и яростные бултыхания свидетельствовали о цене испытываемого удовольствия. Остальные резвились на суше, играя в мяч, бадминтон и расставляя складные столы для завтрака. Маленький серый российский соловей спорил с большим чёрным японским магнитофоном (я видел обоих), и никто из них не гнушался таким соседством. Малость позавтракав двинулись в обратный путь, предварительно вымыв машину. Дома чертил изометрию.

Захватил в институт фотоаппарат и сделал ряд неплохих снимков вместе с Геннадием на территории Олимпийской деревни. Физкультура, перед которой фотографирование проводилось, не состоялась ввиду её полного окончания. Аким Акимыч на подоконнике в коридоре торжественно ставил зачёты всем, кроме меня - я забыл зачётку. Вообще физкультура - халява (как любит говорить Федя). На семинаре по физике сдавали зачёт, тоже халтурный, поскольку и я без труда его получил.

Прохаживаясь как-то на досуге, ещё зимой, мы с Федей сделали интересное открытие: оказывается, совсем рядом, в каких-то сотнях метров от Миклухо-Маклая расположено живописнейшее архитектурное сооружение - церковь трёхсотлетней давности, где, говорят, венчался Кутузов и бывал Наполеон. Понятно, одного взгляда на церковь хватило, чтобы мы сделались убеждёнными кладоискателями. Церковь стоит между четырёх девятиэтажных домов, но не очень близко к ним, так что романтика не рассеивается, напротив, она усугубляется из-за обстановки. Кругом церкви - полуразрушенная ограда (точнее, полуразрушенные столбы на том месте, где она должна быть), целая роща деревьев, могильные решётки, остатки кирпичных стен, что в совокупности с ночью создает атмосферу немного идеализированной таинственной старины. Как видно из направленности описания, наивность кладоискательства нам вполне понятна, а главное - именно атмосфера. Сама церковь - жутковато-притягательна с выветренными непогодой кирпичами, закрытыми железными листами окнами, проросшей на крыше травой и мрачными провалами в куполе. Зимой (не исключено, что я писал) мы обошли несколько раз вокруг, пощупали стены, заглянули через отверстия внутрь и вкратце осмотрели подступы, причём Федя наткнулся на подземный ход и едва в него не залез. Снег скрывал детали. После предпринятой экспедиции мы лишь с юмором рассуждали о кладе; всякий очередной вариант начинался словами: "... И вот кирка со звоном упёрлась в массивный предмет...". "Поделив" клад, оцененный тысяч в триста, мы спорили, стоит ли делиться с государством, и делились соображениями, что делать с суммой, даже четверть которой фантастична. Решили сперва купить по видеомагнитофону. Второй разведывательный поход, также ночной, дал исчерпывающую информацию о сокровищах, которые там, несомненно зарыты. Церковь сразу отпадала - кто станет прятать внутри. Когда снаружи - (триста (знак)* 200 лет назад) - едва прослеживаются признаки цивилизации? Рядом с церковью сохранились две стены в виде буквы "Г", образовавшие, видно, сарай или подсобное заведение. Вот под стенами - там клад и есть. Эта мысль настолько нас обрадовала, что мы хотели немедленно красть лопаты в ящике напротив школы. Однако, вдумавшись, мы осознали, что не прощупали почву. И вот сегодня, при свете солнца я отправился, образно говоря, прощупывать почву. У церкви я заметил деда, выгуливавшего, как показалось собак. К нему-то я и обратился, считая его подходящей кандидатурой. И - какое вознаграждение! Какой пассаж! Какой я, оказывается, резидент! Дед сразу признался, что он вовсе не выгуливает собак, а сторожит в полном смысле слова. Тут же он рассказал всё, что хоть косвенно связывал с церковью. Вот немногочисленные выдержки из нашей содержательной беседы. Кто и когда построил церковь никто не знает. Говорят, помещик. Кто и когда собирается её реставрировать, никто не знает. Говорят, гостелерадио. Кто и с какой стати поставил деда сторожить, он смутно догадывается, хотя и обязанности исполняет - тезисы, касающиеся исторического места церкви. Искать клады ежедневно лезут по пятнадцать человек в возрасте от пяти до тридцати пяти лет. Ищут их оригинальным, дотоле редко употреблявшимся способом: прибегают, залезают через крышу внутрь и долбят стены во всех направлениях. Если не удаётся залезть, долбят снаружи основание фундамента. Те горы кирпичей, которые мы видели - не что иное, как результат их деятельности. Бедный сторож только и делает, что травит кладоискателей собаками, отводит их, сколько может поймать, по назначению, и сортирует кирпичи: это то, что касается реального места церкви в жизни населения. Наконец, сторож не отрицает наличия клада и охотно вошёл бы в пай акционерного общества непрофессиональных раскопок, и любого другого подобного сорта, - историческое место сторожа. И, совсем уж наконец, - в 21.00 сторож покидает пост. Это - реальное место сторожа, наиболее перспективное.

Зачёт по механике протекал напряжённо. Требовалось построить эпюру (график) нагрузки и крутящего (изгибающего) момента, дополнив и без того запутанные вычисления нахождением минимальных толщин определённых участков сечения балки. Без надежды на успех я проделывал умопомрачительные махинации с эпюрами, доверившись каверзным формулам механики (каверзным, если их не к месту применять). Ответ получился в пределах допустимого, и мне чуть было не поставили зачёт, будь у меня домашние работы, от которых я систематически уклонялся. Без промедления после механики поехал на В.Ц., где потратил четыре часа (не так много по понятиям В.Ц.) и увёз кипу распечаток, почти полностью неправильных.

Сегодня вечером совершилось то, на что я намекал, говоря о реальном месте сторожа. В 21.30 Леньшин с Кулаковым были посвящены в наш план. Владислав несколько скис, зато Кулаков оценил по достоинству. Собственно, никакого плана не существовало, просто возник замысел посетить историческое место (в данном случае одновременно и реальное). В кромешной темноте прокрались мы к первым столбам ограды, и мы с Федей, оставив Кулакова и Леньшина защищать тыл, вскоре ощутили в натуральном размере величие объекта. Не успели мы, однако, как следует его ощутить, как раздался собачий лай, и в следующий момент мы вчетвером уже ретировались на безопасное расстояние. Неужели сторож меня обманул, сказав, что ночью никто не дежурит?! Во вторую разведку мы с Федей пустились со всеми предосторожностями и обошли церковь кругом, собаки не выдавали своего присутствия, в чём было усмотрено доказательство их отсутствия (старый каламбур). Тут выяснилось, что Владислав, берегущий потенцию для других оказий, согласен максимум на несение патрульной службы, в то время как мы будем осуществлять замысел (который мы, в общем-то, осуществили, посетив). Мне лично было жаль QuePuenshin-а, терявшего немало эффектных минут. Проведя рекогносцировку сил (в итоге и Кулаков остался с Леньшиным в разлапистом кусте "на шухере"), два главные претендента устремились к "Г" образной стене. При двухметровой высоте и толщине сантиметров в тридцать, она хорошо сохранилась, но цемент превратилась в штукатурку, так что её при желании можно было разобрать безо всяких подручных средств. Разбросанные кругом кирпичи и торчащие из земли куски стен, полностью разрушенных временем и - маловероятно - кладоискателями давали повод предполагать, что розыски с внутренней стороны буквы "Г", не окажутся бесполезными. Уничтожив палками заросли крапивы, мы увидели обгорелые брёвна (видимо, обрушившиеся стропила или пол) и между прочим вполне современный рельс. В основании же вертикальной части буквы "Г" сразу была отмечена неравномерность кладки (до церкви ~ 10 метров) кирпичей, что сразу навело на мысль о... кладе! Хотя я ещё зимой видел, правда, с наружной стороны этой стены решётку, позади которой громоздились кирпичи, но мысль о кладе приятна хоть на не сколько минут. Привлечённые нашим продолжительным нахождением в "зоне" и последовавшей серией истошных криков (по-моему, моих), подоспели Леньшин с Кулаковым. Я выскребал цемент и выдёргивал кирпичи исполинской конфигурации (10*15*30), присоединившиеся федя с Кулаковым и созерцающий и соблюдающий дистанцию Леньшин утроили интенсивность, и с последним извлечённым кирпичём мы убедились, что откопали окно с решёткой. Окно находилось на уровне колен, отсюда следовало, что либо пол когда-то планировался ниже, либо стены чудовищно осели. Оседание стен и примерно одинаковый уровень земли снаружи и внутри стен прямо указывает на то, что под слоем земли скрыт настоящий пол, и ... дальнейшее легко прогнозируется. Впрочем, у нас разгорелись страсти по выдёргиванию решётки, прочно сидевшей на своём месте. Тогда - о полезная мысль! предложили качать стену. Конечно, ничего хорошего, кроме разрушения, эта мера не несла, но ажитация достигла апогея, и силы утроились) а Владислав утроил дистанцию и совсем скрылся за деревьями. Итак, стена слегка дрожала под нажимом, но при указанных параметрах (длина и равна высоте) и втроём, и с утроенными силами повалить её непросто. Но у нас ещё и практика по обваливанию (вспомнить хотя бы тумбу у школы). За время пребывания в институте знания бывалых тумбовалов обогатились, о чём свидетельствовали крики, разносившиеся по окрестностям; о вхождении в фазу, о совпадении частот и сложении амплитуд, о затухании и механических моментах, не считая усилий в сечении. Экспериментально установили, что затухание велико, а частота необходимая для поддержания вынужденных колебаний, порядка (формула)*. В таком темпе вполне можно потрудиться секунд тридцать (если бы мы толкали синхронно друг с другом и с колебаниями стены, хватило бы 3-х - 4-х нажимов). Долгожданный момент настал минут через десять: стена вдруг заходила ходуном и на мгновение застыла в наклонном положении, потому что мы от смеха оказались не в силах толкнуть её в последний раз. Но вот мы совладали с недугом и... Послышался хруст лопающихся от изменения нагрузки кирпичей в основании, стена ушла из-под рук и катастрофически рухнула, произведя гул, удар и локальное землетрясение. Перед тем, как броситься бежать, я успел рассмотреть место злодеяния: стена рассыпалась на составные части, и решётка освободилась. Схватив решётку, я настиг остальных и вместе с ними разломил её на четыре толстые железные прута ручной ковки; ими и обзавелись участники операций.

Насыщенность дня сказалась с первой пары. К неоднократно упомянутой лабораторной я подготовил две работы, которые никогда не делал (или не сделал), а узнал правильные ответы и провёл решение в обратном порядке, получив начальные данные. Способ оправдался. Преподаватели долго удивлялись точности ответов, работы засчитали, а меня отправили отвечать теорию, которую я в жизни в глаза не видел и отвечал, сообразно элементарным представлениям. Не знаю подлинно, насколько мои представления совпадали с настоящими, но зачёт поставили. Сразу после физики сдавал теорию по технике, основываясь на ещё более элементарных представлениях, но тоже сдал. На графике заканчивал всё и писал контрольную. Вечером с Кулаковым ходили к церкви с целью осмотра прибавившейся достопримечательности. По пути мы вынуждены были потратить полчаса на запутывание опасного прохожего, увязавшегося за нами у самой цели и желавшего проследить наше передвижение. Эта попытка не изобличала в нём опытного шпиона, так как мы едва заметив преследование, прониклись совершенно натуральным равнодушием к церкви и, пройдя мимо неё, сели на лавочку в отдалении. Прохожий обошёл церковь с противоположной стороны и проследовал мимо нас. Я в этот момент бросил незначительную фразу, согласно которой мы здесь кое-кого подождём и продолжим перемещение в сторону... (тут я махнул рукой без определённого направления, наш преследователь из-за темноты всё равно ничего не увидел.) Прохожий осознал грубый просчёт со своей стороны и исчез за домом. Мы окружным путём пробрались к церкви, наблюдали груду обломков на месте вчерашней афёры и собрались было уходить, как нас кто-то осветил прожектором из дома, где живёт сторож. Акцию провели по-шпионски, едва мы сообразили, в чём дело, свет погас, и никто из нас не засёк его координаты. Могли, конечно, осветить автомобильную стоянку на полпути между домом и церковью, но совпадение довольно странное. И таинственные прохожие? Мероприятие приобретает захватывающую направленность

После института ездил на выставку кактусов. Увидел, что из многообразия форм, выставляющихся ежегодно, процентов девяносто образуют около ста видов в различных комбинациях. Я не полностью правильно выразился, ведь очень небольшой процент кактусов может быть выбран в качестве комнатного коллекционного растения. Говоря "вид", я подразумеваю кактус определённого рода и вида. Наконец, всё это говоря, я не могу поручиться за истинность, поскольку не проводил статистического анализа, выходящего за рамки личного впечатления. В любом случае, кактусы очень приятны. храня гробовое молчание о них в течение года я не имею ввиду, что я кончил ими заниматься, просто... ну, в некоторых условиях меня можно понять У меня осталось 11 ребуций из семян, сильно выросших; лобивия, мамиллярия, ещё лобивия - в виде ломтика сферы высотой 2 сантиметра. Поразительно, как остался в живых, хотя я его не привил. Целую зиму он лежал на песке без корней, и был сухой и плоский, теперь он дал корни и начал расти. Есть три опунции (одна - большая), две разные эфорбии, cylindropunti-и (или austrocylinaropunti -и), рипсалисы, алоэ, листовидная эфорбия, подаренная бабушкой Мусей в канун нового года - вот, пожалуй, и все суккуленты. Я опасаюсь расширять численность из консерватизма - а вдруг опять по недосмотру что случится? Для начала надо разобраться с имеющимися, а потом приниматься за другие. Вечером с Федей ходили к церкви с планом в неё залезть. Но одно дело - выработать план, а в действитель- ности не так просто шататься ночью по святым местам. Оказалось, что без верёвки внутреннее освидетельствование возможно лишь с риском свалиться, провалиться, завалиться и всё переломать, включая и церковный интерьер. Ведь мы туда не забирались и не знаем, что там как. Обойдя церковь, случайно наткнулись на канат, свисающий с дерева для раскачивания. Покачавшись немного и обсудив положение, некоторое время висели удвоенной массой с целью оторвать, но не оторвали и на сём закончили похождение.

Желая подготовить программирование, я необдуманно и непростительно поехал с родителями в лес. Расположившись на благоухающей поляне, под сенью дерев и солнцем, я раскрыл тетрадь на записи "Список фактических параметров = фактические параметры, или < список фактических параметров >, фактические параметры". Углубившись в дебри этой фразы я вскоре увидел зелёного паучка, вползающего на страницу. Паучок подивился неожиданности предмета, на которой он попал (то ли бы ещё с ним случилось, умей он читать), и побежал по периметру. Маленький чёрный жучок вылез из тетради и тоже стал передвигаться по странице, вихрем пронёсся озабоченный муравей, едва не сбив с ног остальных насекомых. Отовсюду ползли зелёные паучки, всевозможных форм, летели бабочки с длиннейшими усами и басистые шмели, заглушившие отчаянный зов программирования.

Специально ездил в институт заполнить зачётку у Аким-Акимыча и физика. Как я ни страдал, но последние пять - шесть занятий прогулял без зазрения совести (по физкультуре). Аким Акимыч, весь год твердивший о суровой каре, в силу своего характера, о ней теперь и не вспомнил и сразу поставил зачёт. Физик принимал в лаборатории физики плазмы, сидя за тремя аквариумами с живыми рыбами в окружении свалки приборов, каркасов и мотков проволоки. Он не доставил неприятностей.

Благоприятное воздействие графики в УПК на мою графику здесь в виду прошествия немалого времени стало ослабевать. Сегодня я кончил шесть эскизов (из них несколько - чертежей) и радостно понёс их сдавать. Через пять минут я возвращался на место с шестью эскизами - в каждом обнаружились ошибки. Исправив их, иду сдавать снова и опять мелкие недочёты, неудачно поставленные размеры, плохая обводка, несоответствие резьб. Не знаю, как мне ставят двойки за отчётные периоды.

Около семи утра выехал на ВДНХ для установления деловых контактов со специалистами по медицинской технике, рекомендованными знакомыми по "мандариновому рейсу". К восьми позвонил из проходной учреждения по внутреннему телефону и выяснил, что сотрудники представляют непроводящую среду, контакт с которой может быть достигнут при очень высоких разрядах. Точнее, они подобны пьезоэлектрикам: когда им звонишь, они говорят приезжать в любое время, а когда приезжаешь, они или на совещании, или в другой организации, или т.п. Сравнение, конечно, не лучшее из возможных (и раскрывает, можно сказать, незнание физики, иначе почему бы 20.06.83 я ухитрился... впрочем, об этом позже). Ни с кем я так и не встретился. К 16.00 в институте собрался сдавать зачёт по программированию, начавшийся полутора часами спустя и кончившийся, почти не успев начаться.

Графика - такой предмет, который учи не учи, а вероятность ошибки не снизится. Да и учить в общем нечего, кроме моментов, касающихся гостов и стандартов, то есть чего нельзя установить, предварительно ознакомившись. Если же вопрос касается чертежа, закономерно следующее: после его окончания у публики, не думающей глубоко о сути будет не хватать мелких, незначительных размеров. Напортив, у того, кто слишком вдумывается в суть, на хватает габаритных размеров, как-то: длины, ширины или высоты. Чаще ширины. Случай равномерного проникновения в суть я не использовал. Я тоже забыл сегодня один размер на зачётном чертеже. Впрочем, мне теперь неудобно сказать, какой, потому что мои доводы основаны на собственном опыте и односторонни; если я приведу пример, то значит по предположению он соглашается с теорией и её сочтут уязвимой, ибо кроме собственных примеров об остальной части чертежей я не могу составить достаточно полного мнения. Так что лучше обойтись без примеров.

Вчера я снова сдавал зачёт по программированию, потратив две пары и еле успев на графику, и снова не сдал. Основная трудность - в задачах, некоторые моменты решения которых я перманентно постигаю, хотя сделать это следовало уже давно. Сегодня с задачами я наконец покончил и попросил у Надежды Николаевны (ведущей у нас лекции и семинары) теорию, как последнее условие постановки зачёта. Теорию дали, два часа я её штудировал, и тут Надежда Николаевна, оторвавшись от напавших на неё желающих получить зачёт, заметила; "А ты что тут сидишь? Я тебе давно уже зачёт поставила, давай зачётку". Замечание относилось ко мне.

Почти собрал печатную машинку. Я закончил бы с ней и раньше, если бы не полагался целиком на память и составил схему узла, принцип которого не воплощался в действие при попытке его собрать. Основная работа затратилась на разработку технологии этого злосчастного узла. После узла меня угораздило разобрать самый основной блок якобы с целью удалить из него пыль. На самом деле я руководствовался тщеславной идеей не оставлять ни одного винта невывернутым, чтобы таким образом "обновить" конструкцию". Основной блок только на несколько минут занял мое внимание и перевоплотился в груду шестерней без сохранения кинематической связи (впрочем, там всего две шестерни). Ещё пять минут я смахивал с них пыль минувших веков и трое суток совмещал указанные шестерни и другие детали блока между собой и с многочисленными креплениями, пазами, рычажками в машинке. Для проверки требовалось соединить основной блок с узлом (название узла сохраняется за уже упомянутым); хитроумно комбинируя взаимное расположение подвижных элементов получившегося соединения, протиснуть его во внутреннюю область каркаса машинки и привинтить двумя нестандартными винтами. Необходимо следить, чтобы сильно выдающийся из блока вниз рычажок попал точно между шестнадцатым и семнадцатым рычагом клавиатуры. Далее привинчивается планка с прорезями для несущих движков шрифта и двумя отверстиями, которые должны точно совмещаться с таким же количеством цилиндрических выступов узла. Затем поочерёдно вставляются все сорок пять "несущих движков шрифта" (очень даже сущих), каждый в свою прорезь. Движки должны свободно двигаться в прорезях при нажатии на клавиши. Привинчиваются две железные рамки - одна 50*250, другая 80*250 мм, входящие в состав узла. При этом меньшая рамка подвижно укрепляется при помощи двух конусообразных винтов, а другая - на четырёх подшипниках. К тому рычажку, который выступает из блока вниз, ниже плоскости рычагов клавиатуры присоединяется побочный рычаг клавиатуры. В особую прорезь блока, находящуюся в плоскости большой шестерни, при привинчивании блока двумя нестандартными винтами должен был попасть заострённый рычаг, к середине которого прикреплена отводная планка (тогда и рычажок, выступающий из блока вниз, следует назвать отводной планкой. Но отводная планка вовсе не похожа на планку с прорезями и дырками, поскольку первая являет собой тонкую пластину, а вторая - массивный полукруг). Отводная планка заострённого рычага должна попасть между тридцать восьмым и тридцать девятым рычагом клавиатуры (отсчёт производится с задней стороны машинки слева направо (не снизу, а сзади - подчеркну, чтобы у кого-нибудь не сложилось превратного впечатления относительно структуры механизма)). Таким же образом, как и в случае отводной планки блока, эта планка соединяется со вторым побочным рычагом клавиатуры. Третья отводная планка, идущая горизонтально из узла влево (вид сзади), прикрепляется к стержню, оканчивающемуся рукояткой на лицевой панели. Затем надевается верхняя каретка и фиксируется двумя винтами с биением, простым подшипником и двумя роликами со встроенными подшипниками; ролики фиксируются на каретке двумя конусообразными винтами каждый. При движении каретки не должно возникать перекосов, и прямолиней- ный прямоугольный в сечении стержень в нижней части каретки с резьбой в нижней своей части (подобный стержню в домкрате) должен касаться малой шестерни блока. И при поступательном движении приводить её во вращение. Наконец, регулируется натяжение нити между одним (левым) концом каретки и большим колесом на пружине, на которое нить наматывается при движении каретки вправо. Этот момент соответствует теоретически полной сборке. Практически полной сборку назвать ещё нельзя, потому что я не рассматривал устройства перематывания ленты, в оригинальности не уступающее ни блоку, ни узлу. Но и за вычетом этого шага полнота сборки целиком зависит от того, удастся ли реализовать десяток мелких деталей, винтов и несметное число шайб, оставшееся после основной сборки. Так вот, я начал со слов "для проверки". Теперь нажатием на клавиши изучается: смещение каретки, правильное движение несущих движков, подскакивание держателя ленты при каждом нажатии, перематывание ленты, действие побочных рычагов и, самое главное в конечном счёте - отпечатки знаков на бумаге. Если хотя бы одно из перечисленных условий не соблюдено - то подкручиваются некоторые особые винты, отвечающие за варьируемость определённых параметров. Если и это не помогает (а как правило не помогает), то процесс сборки повторяется в обратном порядке и варьируется неварьируемые величины параметров отдельных частей. Это - вкратце. Как заметно, я вовсе не останавливался на общих принципах, а лишь на конкретных местах. Все использованные наименования, разумеется, нисколько не систематичны и отнюдь не поясняют того, что я хотел выразить. Они мне не нужны при работе с машинкой, так как я без пояснений могу понять, что имею ввиду. Образ вызывает ассоциацию, которая запоминается. При воспоминании ассоциация... Процесс работы памяти я не берусь точно объяснить. Я не претендую на понимание и даже на сочувствие. В то же время я не усложняю. Вообще, печатная машинка - приятная и очень простая вещь, которая поступает в зависимости от желания оператора. Досконально разобравшись в устройстве и познав закономерности, проследив функции всех этапов, можно не только печатать (чего я, кстати, не умею), но и общаться с машиной. Пример слишком упрощён и неправдоподобен и похож на что-то вроде социального дарвинизма наоборот, но я рассуждаю где-то в области этого.

Приступил к подготовке матана. Вопросы разных типов - благодатные и хитрые, и те, и другие можно понять. Первые десять из списка - благодатные и запоминались с лёгкостью, в ознаменовании чего вечером я встретился с Геннадием и по его настоятельному предложению (скажем так) смотрел с ним во "Встрече" "Репетицию оркестра" Феллини. Ранее по ограниченности не слыхав о Феллини вовсе, после "Репетиции..." Я открыл глаза на мир в области киноискусства с немалой для себя пользой.

В книжном магазине ввели новый способ надувательства, так называемые книжные обмены. Стоят три шкафа с книгами и списком обмена, с утра до вечера обступленные гражданами и личностями. Граждане выбирают, а личности спекулируют. Если кто изъявит желание поменять книгу, стоящую в шкафу, на имеющуюся у него и указанную в списке обмена, то с него взимают 20% стоимости его книги и дают право обменять с учётом стоимости книги в шкафу и получившейся стоимости его книги. При этом продавцы имеют право переоценивать предлагаемые книги, причём всегда в сторону увеличения, чтобы получилось больше процентов. Если кто захочет выставить свои книги в заветном шкафу, то с него через месяц востребуют 20% их стоимости наличными независимо от исхода обмена. Граждани ропщут, но отдают. Спекулянты покупают на макулатурные талоны по десять Дрюонов и тут же их перепродают по утроенной цене. Продавцы стригут купоны и развивают социалистическую торговлю.